почернелые кости. Лысая деформированная голова утыкана металлическими стержнями, к скрытому пластиковыми накладками лицу плотно прилегает дыхательная маска. Глаз нет… как и вообще всего над маской — там лишь истерзанная неостановимым гниением бесформенная вспученная плоть.

— Последние сто двадцать три года ты плаваешь в этой луже?

— Нет… я нахожусь здесь чуть больше пятидесяти лет. До этого меня удавалось стабилизировать разработанными ежедневными процедурами. Все это время наши ведущие ученые бились над попытками очистить мое тело от разрушающих его веществ.

— Но?

— Но оказалось, что это невозможно. Я медленно умираю, Од… Оди… То, что ты сейчас видишь — всего лишь затянувшаяся на сто двадцать лет агония. Меня уже не излечить. Это невозможно.

— Возможно — ответил я и огляделся — Так… мне бы пожрать. Есть че?

— Пожрать? Я ведь отправляла тебе тот самый особый приветственный набор… Ты как всегда ненасытен? Сейчас я оповещу Гильду…

— Старуха сейчас чуток занята — ответил я, оглядывая стены и потолок, скрывающие за собой сложную техническую начинку. Я видел сенсоры и камеры наблюдения, деактивированные системы активной защиты, готовые опуститься многослойные щиты и еще много чего другого. Эта комната представляет собой защищенный бункер. И я уверен, что при желании Окси откачает отсюда воздух за считанные секунды.

— Чем она занята? — удивленно спросила Окси — Она мой личный ассистент уже долгие годы и никогда не имела нареканий с моей стороны. Уверена, что она… о Господи! Оди! Ты вырвал Гильде глаз?!

— Ага — буднично ответил я.

— ЗАЧЕМ?!

— Чтобы привести старую суку в чувство.

— Ты кретин?! Она верна мне до мозга костей!

— Ага — кивнул я — Это так. Будь иначе — она бы сдохла в том лифте.

— Тогда зачем?! Зачем было так поступать?! Она находится в тяжелом шоке! А к зданию уже подошел отряд тяжелых штурмовиков.

— Подошел?

— Да.

— Прямо близко?

— Да!

— Так скажи им по двести раз отжаться и бодро идти нахер — велел я — И хватит разыгрывать истерику, Окси. Ты живешь уже слишком долго, чтобы истерить из-за одного растекшегося по портрету старого глазного яблока… Сука Гильда получила небольшой и ценный урок.

— Она… она прямо сейчас благодарит тебя и извиняется передо мной — удивленно произнесла Окси — Ей проводят экстренную глазную хирургию, а она продолжает благодарить и извиняться… Так! Значит была причина? Я ошиблась в Гильде?

— Нет. Такие как она всегда сохраняют верность до последнего. Не строят заговоров, не прыгают через твою голову.

— Тогда в чем причина?

— Я сам сначала не понял — признался я — Шаблон не сходился. Сначала я считал ее сучьей карьеристкой. Затем увидел ее, сказал ей пару слов, услышал ответ и понял, что она не такая по натуре, хотя уже и начала заниматься подловатой хренью… Я преподал ей урок, но все еще оставался в непонимании. Но затем вошел сюда и увидел тебя… кусок едва живого мяса… плавающий в физиологическом растворе… И все сошлось.

— Что сошлось?

— Такие как Гильда всегда находят себе кумира и служат ему до последнего вздоха — медленно произнес я, глядя вверх на направленный на меня визор одной из камер — И Гильда нашла тебя. Уверен, что она родилась здесь, выросла в одной из школ, где тебя славили днями и ночами, где в ее мозг внедряли мысли о исключительности спасительницы Окси…

— Да… все так и было. Она была лучшей ученицей, закончила школу и университет с золотыми ветвями. Ее дипломная работа была посвящена моей личности. И ее работа была умной и честной. Я приняла ее стажером в мой личный штат, и она начала быстро подниматься по ступенькам, пока не достигла текущей позиции. Я знаю Гильду с рождения… а ты, говнюк, вырвал ей глаз…

— Все так — кивнул я — Вот тебе и ответ. Гильда служит своему кумиру. Скажи, а на своих портретах и в скульптурах ты выглядишь вот так как здесь и сейчас? Плавающей в миске больной и отвратной булькающей тварью?

— Конечно нет! Я скрываю свое состояние. Все знают, что я больна и причину моего состояния, но никто не видел меня уже десятилетия — не считая Гильды и доверенных медиков.

— У Гильды есть семья?

— Нет. Только недолгие отношения. Секс для здоровья.

— Я про детей.

— Нет.

— Вот и ответ — проворчал я — Это же должно пониматься на инстинктах. Гильда служит своему кумиру. Вот только теперь ее кумир — это не красивая баба с сияющим взором и сиськами торчком, а еще не смытый кусок разумного говна в унитазе… Она видит тебя каждый день. Сострадает тебе. Заботится о тебе. Наверняка взвалила на себя часть твоих функций — вроде публичных выступлений и прочее. У нее нет настоящей глубокой личной жизни. И вот результат — она перевела на тебя всю свою нерастраченную материнскую любовь. И как только это случилось ты из прославленного и неоспоримого лидера превратилась в ее неразумное беспомощное дитятко. А какое дитятко не совершает ошибок? И задача матери — исправлять эти ошибки. Ведь мать сильнее и умнее своего ребенка — хотя бы до тех пор, пока дитятко не встанет на ноги, не свалит из дома и не заведет собственную семью.

— Это все чушь! Как ты вообще мог додуматься до такого?

— А не надо было додумываться — равнодушно ответил я — Она сама проорала достаточно в том лифте, пока я вытягивал ей глаз из орбиты. И громче всего она орала, когда просила не вредить тебе. Осталось сопоставить факты… и понять, что еще лет десять, ну может двадцать, и ты окончательно превратишься для нее из мудрого кумира в глупого младенца… и она объявит себя наместницей Гильдой… хранительницей сучьего престола… Причем она будет свято верить в это.

— Я…

— Да забей — усмехнулся я — Урок преподан вовремя. Гильда осознала свое место — слева от унитазного смыва в дальнем сортире и нигде более.

— Ты безумный мясник! Был им — и остался!

— Ага — кивнул я — Все так. Там жратву несут?

— Несут. Тревога отменена, штурма не будет. Да я бы и не позволила никому зайти в эту часть здания.

— Королева не в форме?

— Я не королева! Я всего лишь часть этого проекта! И