— Ты чего молчишь, Элисон? Или я слишком быстро еду? — подал голос Джулиан.

— Нет, мне так даже нравится. А что, я должна завести какую-нибудь беседу?

— Да нет, малышка. — Он задумчиво улыбнулся и скосил на нее взгляд. — Мне так спокойно, так хорошо, когда ты тихонечко сидишь рядом со мной. Твое присутствие успокаивает, Элисон. Просто захотелось узнать, о чем таком ты задумалась?

— О! — покраснела от удовольствия Элисон. — Стараюсь запомнить каждую минутку нашего путешествия, — объяснила она, — чтобы потом вспоминать и снова пережить это счастье.

Джулиан мягко рассмеялся:

— Боюсь, в нашей поездке нет ничего романтичного, так что и запоминать-то особенно нечего. Обыкновенная поездка, просто катаемся, и все. Да ты скоро и думать о ней забудешь.

— Нет, ты не прав, это необычная поездка, — смутилась она. — Я счастлива, а счастье никогда не кончается.

Джулиан задумчиво нахмурил брови:

— В этом я абсолютно не согласен с тобой.

Но Элисон не так-то просто было сбить с мысли.

— Но это так, — заверила она его. — Подумай только: вот ты вспоминаешь что-то очень приятное, счастливые дни своей жизни, и впечатления все такие же яркие, такие же волнующие. А трагические моменты выцветают, тускнеют и теряют свой драматизм. Когда я потеряла маму с папой, то думала, что никогда не забуду первого шока и горе мое будет неизбывно, но теперь я редко вспоминаю об этом. Наоборот, в памяти всплывают странные, казалось бы, такие незначительные детали нашей жизни с родителями, что иногда диву даешься. Например, как мы с мамой ходили покупать мне первое бальное платье, а ведь я тогда была совсем крошкой. Или как отец говорит, что он очень гордится своей дочуркой, потому что она с честью прошла свой первый школьный экзамен. Или как они оба не могли скрыть радости и восторга, когда я завоевала какой-то там незначительный приз на дурацких соревнованиях по плаванию.

Джулиан повернулся на мгновение и одарил Элисон доброй, нежной улыбкой:

— Ты прямо философ, Элисон. Но я все же считаю, что это зависит от характера человека. Вот я, к примеру, хорошо помню только тяжелые времена и горькие дни. Когда я был вне себя от ярости или…

— …когда тебя обижали, — закончила за него Элисон.

— Почему ты сказала это? — задумчиво проговорил он. — Знаешь, меня не так-то просто обидеть. Я бесчувственный, меня ничем не прошибешь.

— Ну, нет! — Теперь настала очередь Элисон улыбнуться своему спутнику. — Ты вовсе не бесчувственный!

— Просто ты плохо знаешь меня, Элисон!

— Напротив. Я многое знаю.

— И что, например?

Ей стало смешно от мысли, что он с такой легкостью обсуждает свои достоинства и недостатки.

— Ну, например, вот что. Ты чувственный, очень гордый, остерегаешься пренебрежительного отношения, ужасно упрямый, легкоранимый и необычайно страстный.

— Бог ты мой! — пробормотал Джулиан. — А я-то считал тебя маленькой невнимательной школьницей.

— И зря! — выдала она.

— С чего ты решила, что я страстный? — спросил он так, будто только сейчас до него дошел смысл этих слов.

Элисон припомнила сцену с Розали, которую она случайно подсмотрела в библиотеке, но не сочла нужным отвечать на его вопрос.

— В любом случае ты сама вряд ли понимаешь, о чем говоришь. — Ответ прозвучал несколько резковато.

— Понимаю, и очень даже, — заверила его Элисон.

Некоторое время они ехали в полной тишине, и Элисон заметила, как покраснел Джулиан. Ей стало ужасно любопытно, что из ее тирады так взволновало его.

Около полудня они остановились у небольшого сельского постоялого двора. Хозяйка накормила их ленчем и настояла на том, чтобы самой прислуживать им за столом.

Она постоянно повторяла Джулиану «ваша девушка», имея в виду Элисон, и это ужасно развеселило молодого человека. Но Элисон подумала, что Розали вряд ли позабавил бы данный факт.

Вокруг фермы на многие мили простирались сосновые леса, и парочка пошла прогуляться. Щеки Элисон порозовели, а в глазах появился веселый блеск. Она сняла свою шляпу, и ветер тут же подхватил белокурые пряди и откинул со лба густую челку.

— Какие у тебя красивые волосы, — беспристрастно заметил Джулиан.

— Тетушка Лидия считает мою челку воплощением безвкусицы, — ответила Элисон.

— Лидия не права, в челке есть своя изюминка, — возразил Джулиан, и у Элисон сложилось такое впечатление, что ему нравится вступать в противоречие с тетей. Через мгновение Джулиан подтвердил ее догадки. — Однако надо признать, что мы с ней по-разному смотрим на жизнь, — пожал он плечами.

— Тебе не нравится тетя Лидия, так ведь? — поглядела на него Элисон.

— Не перевариваю ее, — откровенно признался он.

— И я тоже.

И они оба расхохотались.

Джулиан выбрал место среди деревьев, расчистил от шишек небольшую площадку, и они опустились на мягкую подушку из сосновых игл.

Элисон привалилась спиной к стволу дерева, а Джулиан лег на спину, опершись на локти.

— Как только ты женишься, тебе не придется больше волноваться насчет тети Лидии, — напомнила ему Элисон. — Вы же собираетесь жить в Южной Америке, не так ли?

— В Буэнос-Айресе, — кивнул он.

— Ты рад вернуться назад?

— В каком-то смысле — да. Только вот не знаю, как к этому отнесется Розали. — Джулиан беспокойно заерзал на месте, и Элисон поняла, насколько этот факт тревожит его.

— Вы уже говорили на эту тему?

— Да. И она не в восторге.

Элисон подумала, что скорее небо упадет на землю, чем Розали сделает то, от чего «она не в восторге». Наверное, здесь замешаны очень большие деньги, потому что о чувствах не стоило и говорить.

— А ты там долго пробудешь? Может, стоит отложить свадьбу до твоего возвращения? — предложила она.

— Нет, что ты. — Джулиан был явно раздосадован. — Это затянется не меньше чем на два года. Кроме того, так повелось, что данный пост занимают женатые мужчины. Это традиция, и вся общественная жизнь рассчитана на семейные пары. Нет жены — нет развлечений, нет продвижения по службе. Да я и не смогу вынести без нее столько времени.

Элисон уставилась на свои руки, спокойно лежащие на коленях.

— Ты очень любишь Розали, да? — проговорила она.

— Да. До безумия, — вспыхнул он.

Элисон замолчала, думая, что «до безумия» — это буквальное выражение.

— Знаю, ты удивляешься, как такое может быть, — заговорил он снова. — Не понимаешь, потому что она тебе совсем не нравится.

Но Элисон и теперь ничего не сказала, а что она могла сказать?