стене и пытается растечься по грязной подъездной плитке серебристой лужицей. И черт меня возьми, даже чулки, так и болтающиеся на моих конечностях, съеживаются, превращаясь в колодки. Потому что я буквально примерзаю к полу, не могу пошевелиться. Куда уж там думать о побеге? Дуба бы не врезать от такого стресса.

– Собирай свои гребаные вещи, пока я не начал убивать этих поганок по одной в полчаса. Тебе же хватит двадцать минут, чтобы собраться?

– Я не поняла, мы что зря жизнями рисковали? – любопытство Вальки все же пересиливает чувство самосохранения. – Кэт, мы тут лишние, похоже.

– Нет, – задыхаюсь от ужаса, при мысли, что сейчас мои подруги тихо свалят и я снова останусь один на один с Макаром Ярцевым. – Девочки, вы все неправильно…

– Если бы я не сходил с ума от злости, и ты бы не была нужна моей дочери, я бы сейчас растерзал тебя на тряпки. Тебя, и двух этих проныр. Но я едва дышу от ярости, слепну, – шепчет он мне прямо в ухо, обжигая своим раскаленным добела жаром. – Поэтому я буду великодушен и отпущу чертовых баб. А ты ответишь за шишку на моем лбу и каждый синяк на теле.

– Я вообще-то нанималась няней к девочке. Никто не говорил, что мне придется приглядывать еще и за вами, – да что же это такое? Мне тоже начинает не хватать воздуха. Голова кружится, а по телу проносится горячая волна гнева. Она выжигает все остальные чувства. Кто он такой, вообще? Что себе позволяет? – И если я позволила себе минутную слабость в вашем присутствии, это не означает, что можно вести себя как последний козел.

– Кто козел? – теперь несносный мужлан смотрит на меня с интересом. – Я козел?

– Да, вы – проклятая прядь падает мне на левый глаз и я пытаюсь ее сдуть, раздуваю щеки, становясь похожей на рыбу-учительницу из мультика про глупую губку. – Смесь козла с гиббоном. Брызжете тестостероном как кашалот. А сами только и можете, что запугивать и унижать меня. Ваша дочь сейчас одна. Не удивительно, что у малышки дефицит внимания. Ей нужен отец, а не Бармалей.

– Ты уж определись, к какому виду млекопитающих я отношусь, – ох, как он зол. Раздувает ноздри так, что кажется они порвутся сейчас. Его рука держит меня за затылок так крепко и настойчиво.

– Нам пора, – шепчет где-то в пространстве Валька, – было приятно познакомиться и все такое, но у Мойвы режим. Ей пора на горшочек. И мне, собственно тоже. Верунчик, позвони, как сможешь. Мысленно Мы всегда рядом.

Я слышу топот несущихся по ступеням подруг, предательницы блин, но сейчас мне абсолютно не до них. Сейчас я хочу… Стоп, а чего я хочу-то?

– Черт, почему у тебя такой цвет глаз? – вдруг шепчет Ярцев, ухватив меня пальцами за подбородок. – Невозможный.

– Это наследственная аномалия, – шепчу, и мне кажется, что из меня выходит весь воздух. Как из воздушного шарика. – Так моей маме сказали врачи. Она связана с пигментацией радужки. Это не опасно для жизни, просто я не все цвета вижу правильно.

Он вдруг резко отталкивает меня от себя, и я от неожиданности оступаюсь и повисаю, ухватившись за сильную мужскую шею.

– Это было лишним. Женщины обычно падают к моим ногам более изящно, – хмыкает Макар, но его лицо не смеется. – Вера, Маришке плохо у моей матери, постарайтесь не задерживаться. А еще – я хороший отец, зарубите себе это на конопатом носу. Я буду ждать вас в машине. И бога ради, снимите чертовы чулки. Белые колготки вам идут больше.

– Да, Макар, как вас по отчеству? – блею я, не зная куда деть глаза. Выгляжу я сейчас, конечно ужасно. – Я надеюсь, что мы все же будем соблюдать субординацию.

– Это говорит женщина, до сих пор болтающаяся на моей шее, – смеется мерзавец, еще больше вгоняя меня в краску. Эта неделя, чувствую, покажется мне адом.

– Я очень быстро соберусь, – обещаю я. Его слова о том, что маленькой девочке плохо, подстегивают словно раскаленные розги. Я не успею сделать ее счастливой за неделю, и очень боюсь этого. Зато я смогу сама хоть ненадолго стать нужной. Это эгоизм, наверное, но мне так хочется побыть для малышки хотя бы просто няней, большего-то мне не дано.

Глава 6

Макар Ярцев

Я вышел к машине, сгреб в ладонь пригоршню снега и приложил к огромной шишке на лбу. Уселся на обледеневшую скамейку, пытаясь хоть немного привести в порядок распаленный злостью мозг. На черта я согласился на это идиотское пари? Эта дурная баба чуть к праотцам меня не отправила, точнее ее подружки-ведьмы. Но она и сама хаос: пухлый, курносый, совершенно неуправляемый. Супергероиха, со взглядом больной собачки, так кажется сказал Борька. Нет, она смотрит не как затравленная зверушка. Совсем даже. Заставляет меня чувствовать себя полным кретином и это страшно бесит.

– Я готова, – тихий голос за моей спиной кажется оглушительным выстрелом царь-пушки, заставляет вздрогнуть. И, честно говоря, я бы с удовольствием сейчас сорвался в бодрый галоп. – Зря вы сидите на льду. Это вредно для мужского здоровья, да и вообще…

– Ты вроде не желала приглядывать за мной, – расцветаю в ухмылке. Надо же, как у нее только получается делать из меня круглого дурака. Одним только словом эта «булка» с губами в форме банта, превращает всесильного меня в осла. – И что тебе мое здоровье мужское? Или ты попробовать его хочешь? Так я против. Мое эго не вынесет такое количество бабятины.

– Поехали к Маришке, – она краснеет. Наливается, становясь похожей на веснушчатую свеклу, и ей кстати очень это идет. Девке обидно до одури. Но реакции нет. А мне бы очень хотелось ее увидеть.

– Я тебя обидел?

– С чего вы взяли? – дергает плечом, затянутым в дешевую курточку. – Я давно научилась не реагировать на дураков и зажравшихся мальчиков, считающих себя пупами земли. Но при этом скрывающих за идиотской бравадой свое недовеличие. Вы ведь несчастный, одинокий и мне вас жаль.

– Ты сейчас похожа на боевого ежа, – ухмыляюсь, но в душе творится безумие. Она ведь попала в яблочко, только вот я ненавижу жалость. И эту толстуху