На ее счастье, задатки для этого «лучше» действительно были. Мария Стюарт хороша собой, высока (выше своего суженого), стройна, грациозна, имела хороший слух и голос, была рассудительна и имела поэтический дар. Ни одного таланта, но множество способностей – этого вполне хватало, чтобы, будучи развитыми, эти способности сделали юную особу самой привлекательной при дворе. В своем поколении, конечно.

– Ваше Величество, не пора ли подумать о свадьбе дофина? Мэри уже столь развилась, что, боюсь, позже удержать ее в рамках приличий может оказаться трудно…

Удивительно, но это сказала не супруга короля, а его любовница Диана де Пуатье. Генрих с интересом пригляделся к красавице:

– Вы что-то заметили?

Диана не только красива, она умна и хитра, красавица не стала говорить, что, во-первых, видела взгляд, брошенный юной шотландской королевой на фигуру стройного пажа, а во-вторых, как та смотрела на самого Генриха! Конечно, король хорош, он высок, крепок из-за постоянных физических занятий – охоты, рыцарских утех… таким легко увлечься. Но не отдавать же высокородного любовника девочке? Во всяком случае, не сейчас, возможно, позже. Для себя Диана решила, как только Мария выйдет замуж, научить ее многому из того, что умеет сама, и сделать новой фавориткой Генриха, оставив при этом в моральной зависимости от себя. Самой ей было все же тяжело, скоро шестьдесят, и сколько бы она ни изображала молодость, возраст давал о себе знать. Все чаще немилосердно болел правый бок, отливали желтизной белки глаз (Диана де Пуатье умерла от цирроза печени)…

Но это позже, когда девушка уже станет супругой дофина. Она развилась очень рано, а потому нужно поторопиться. Но Генрих не должен знать истинную причину беспокойства. Иначе, услышав о раннем развитии Марии, король, пожалуй, попробует в этом убедиться.

– Я заметила, что Ваш сын мучается из-за невозможности быть со своей нареченной всякий миг и из-за того, что на нее смотрят другие… Жените его, чтобы поводов для беспокойства было меньше.

Генрих хохотнул:

– Вы полагаете, что их будет меньше? Но в том, что пора женить, вы правы, мадам.

– Я всегда права!

– О да, прекрасная Диана!

Королева тоже против такой свадьбы не возражала. Марии шестнадцатый год, Франциску пятнадцатый… Они с Генрихом стали мужем и женой в четырнадцать, но сколь же крепок был Генрих по сравнению с собственным сыном! И все же Екатерина Медичи понимала, что пора, иначе Мэри может очнуться и натворить дел. Хотя где гарантия, что она не очнется, едва став женщиной?.. Эти поэты, которых столь приятно слушать и которых во множестве привечают при дворе, в некотором роде опасны. Своими вздохами и грезами о прекрасной любви они толкают многих женщин в мужские объятья, заставляя забывать здравый смысл. Наслушавшись Ронсара, восхищающегося ее прелестью сверх меры, Мэри, пожалуй, может от вздохов перейти с кем-нибудь к делу.

Да, Диана де Пуатье права, Марию пора выдавать замуж. Но Екатерина прекрасно понимала, что вечно больной Франциск не сможет удовлетворить крепкую молодую женщину, что тогда? И вдруг ее осенило: тогда Мария станет следующей фавориткой короля, сместив с ее пьедестала Диану! Генрих с интересом поглядывал на свою будущую сноху, а она явно неравнодушна к статям короля. Что ж, это великолепный выход!

Так независимо друг от дружки две самые сильные женщины королевства решили выдать наконец замуж за Франциска Марию Стюарт, чтобы та стала любовницей его отца короля Генриха! Одна для того, чтобы лишить нынешнюю любовницу ее положения, а вторая, чтобы это положение упрочить. Ни у той, ни у другой ничего не получилось. Мария стала супругой Франциска, а вот любовницей Генриха нет, но тут уж вмешалось провидение.

Известие о скорой свадьбе вызвало у Марии двойственные чувства. С одной стороны, снова оказаться в центре внимания, стать супругой, а значит, куда более значимой фигурой, получить статус наследницы французской короны; с другой – это означало не просто ежедневно, а ежеминутно быть рядом с Франциском, причем спать с ним в одной постели, обнимать, целовать… Франциск надоел ей уже давным-давно, Мэри любила все то, чего дофину было нельзя, – охоту, верховую езду, активное движение, танцы… Для себя девушка решила, что ни за что не откажется от прелести такой жизни, пусть себе вечно больной муж лежит в постели, укутанный до носа, она будет продолжать ездить верхом и танцевать! Скажет, что ей это нужно для здоровья!

Ей было уже шестнадцать, и из очаровательного серьезного ребенка она превратилась в цветущую красивую девушку, рослую, стройную, державшуюся с поистине королевским величием. Сколько восторженных, хвалебных строк придворных поэтов было посвящено этому юному созданию, сколько написано сонетов, напето в честь мелодий! Она этого была достойна. В Марии еще не пробудились в полной мере ее женские чары, но пока вполне хватало и девичьих.

Ее жених дофин Франциск был влюблен в невесту без памяти, подчинялся малейшему слову, выполнял любую прихоть. Четырнадцатилетний мальчик был болен, ему тяжело угнаться за своей здоровой невестой, но он так старался! Невзирая ни на какие запреты, садился на лошадь и мчался верхом, стараясь догнать свою Мэри, чтобы потом долгими часами мучиться от боли и изводить окружающих жалобами. Конечно, Марии было жалко будущего супруга, но не могла же она целыми днями высиживать рядом с Франциском в душных комнатах только потому, что ему опасны сквозняки! Девушка понимала, что со временем придется, но это было где-то там… далеко… потом… Юности так свойственно считать, что если и будет что-то дурное, то не с ними и в далекой старости.

Перед огромным зеркалом крутились две девушки, прикладывая к прелестному личику одной из них попеременно красные ткани разных оттенков. Невеста дофина шотландская королева Мария Стюарт и старшая дочь короля Генриха и королевы Екатерины Медичи выбирали материю для свадебного наряда Марии. Елизавета на три года младше Марии, но хорошо развилась и физически, и умом. Замечательная девочка, из которой потом выйдет замечательная королева Испании. Это ее, позже вышедшую замуж за испанского короля Филиппа, новые соотечественники назовут Елизаветой Мирной, несущей мир, и даже причислят к лику святых. Чего никак не скажешь о Марии Стюарт, которая если и стала известной, то только своими прелюбодеяниями и казнью в английской тюрьме. Но это было еще так далеко… как старость в юности…

Мария недовольно кривила губы, ни один из оттенков категорически не подходил к ее нежному лицу, оно сразу становилось простым и даже чуть глуповатым. Казалось бы, к чему брать красную ткань для платья юной девушки с чуть рыжеватым оттенком волос и тонкими чертами лица. Вся его прелесть забивалась любым оттенком красного цвета. Но традиционным цветом венчальных нарядов французских королей давным-давно был красный, который мало подходил, но неукоснительно соблюдался.

Не только у французских королев была эта проблема, со времен Великого Рима красный означал королевскую власть, и англичанка Елизавета немного погодя тоже пойдет короноваться в темно-красном платье, которое категорически не идет ее рыжеватым волосам и превращает и без того не блещущую красотой девушку в бледную поганку. Но традиция сильнее…