Я кусаю губы и виновато замечаю:

– Не представляю почему Вики не сказала вам раньше. – Прячу лицо в ладони: – Мне так стыдно…

Никлаус подходит ближе, отнимает мои руки от лица и ловит мой взгляд:

– Не грузись. Когда-нибудь это должно было произойти.

Он не отпустил одну из моих рук из своей, и теперь поглаживает подушечкой большого пальца моё запястье, отчего у меня вновь подскакивает пульс. Я стараюсь задать вопрос так, чтобы не было заметно, что у меня внутри всё дрожит:

– Ты рад?

Никлаус улыбается:

– Я обожаю Молли. Думаю, и здесь не возникнет проблем.

– Никакой ревности?

– Я устал от родительского внимания ещё в десять лет, Ан-ни. Когда родилась Молли, я вздохнул с облегчением, правда.

– А как же… Оливер? Выходит, твоя мама всегда уделяла больше внимания тебе?

– Всё своё внимание, Ан-ни, – будто бы виновато морщится Никлаус. – Когда мы с Оливером познакомились, я был тяжелобольным ребёнком, понимаешь? Мама, как курица-наседка, кружила возле меня, она и с Дэниэлом-то познакомилась в больнице – он меня оперировал. Ей точно было не до чужих детей, хотя Ол… он к ней тянулся, да. И меня начал ненавидеть именно поэтому.

Немудрено, пожалуй.

– Ну, а ты…

– Пойдём, – перебивает меня Никлаус и тянет за руку в сторону лестницы.

Я послушно шагаю туда, куда ведут, раздумывая над новой информацией. По версии Никлауса выходит, что он был не прочь поделиться вниманием матери с другим ребёнком. Но она сама не хотела. Версия Оливера же была прямо противоположной.

И по неизвестной причине я, кажется, больше верила Никлаусу…

Мы поднимаемся на второй этаж и идём прямиком в комнату Никлауса. В Запретную когда-то комнату. Но… Зачем?

– Ник…

– Из моего окна есть выход на крышу. Там классно, и если ты не торопишься к своей мисс Лейн или ещё куда…

– Не тороплюсь, – заверяю я его поспешно.

Никлаус тихо смеётся и сильнее сжимает пальцы на моей руке:

– Отлично.

Я глупо улыбаюсь, когда он отпускает меня, чтобы поднять створку окна вверх и уступить мне возможность выбраться на крышу под небольшим уклоном первой. Я забираюсь на подоконник с ногами, спускаю их на черепицу и, отступив чуть в сторону, сажусь у стены. Порыв тёплого ветра подхватывает мои волосы и подол платья, оправляю его, зафиксировав между ног, а волосы заправляю за уши. Рядом садится Никлаус и смотрит вдаль. Мы некоторое время молчим, а затем он предлагает:

– Спрашивай. О том, о чём хотела спросить на кухне.

Я снова кусаю губы, наблюдая, как соседский мальчишка играет с щенком во внутреннем дворе, который отсюда хорошо видно. Щенок забавно тявкает, пытаясь укусить своего маленького хозяина за пятку.

– Почему ты возненавидел Оливера? – тихо спрашиваю я в итоге.

– Он меня вынудил. Нет, я не то, чтобы старался его понять, подружиться с ним и всё такое, но и не делал ему что-то на зло. Мне тогда очень нравилась борьба… Всё детство мотался по больницам, затем операция, восстановление, наблюдение – не до демонстрации силы. И вдруг тренер меня хвалит, пророчит успешное будущее, потому что я подхожу к бою с умом и невероятной ловкостью. Мне нравились те ощущения, гордость на лице отца… Пока Ол это всё не похерил, поступив в ту же секцию. Первое время я старался не обращать внимания на то, как он из кожи вон лезет, чтобы обойти меня. А затем у нас случился бой. Я победил, и Оливер психанул. По-настоящему взбесился. Сказал, что сделает смыслом своей жизни то, чтобы эта моя победа оказалась первой и последней.

– Ну, а ты? – неосознанно поторапливаю я Никлауса, потому что он замолкает.

Ник смотрит на меня и усмехается:

– Ну, а я бросил борьбу, чтобы не дать ему такую возможность.

– Жалеешь? – выдыхаю я.

– Уже нет. Через год или два я обзавёлся другими стремлениями, но с братом… Соперничать с Оливером мы не перестали, как ты хорошо знаешь.

– А что на счёт регби? – вспоминаю я. – Ты стал капитаном команды в отместку за тот случай с борьбой?

– Нет, – хмурится Ник. – С чего ты взяла?

– Оливер сказал, что любил эту игру, пока ты не вмешался…

– Уверен, он соврал тебе не только об этом, – усмехается Ник. – Мне никогда не нравилось регби по-настоящему, Ол прекрасно знал, что я вступил в школьную команду лишь по настоянию отца. Поэтому он даже и мяча никогда в руки не брал. Стать капитаном в школе у меня ожидаемо не вышло – я даже не старался. А капитаном в колледже меня сделал отец. Ну, и мама. Куда без неё?

– То есть?

– То есть, наш тренер – клиент отца и подчинённый матери. Почти та же уловка, что и с работой твоей сестры.

– Ничего себе… – пребывая в шоке, выдыхаю я.

И если Никлаус говорит правду, а я нутром чувствую, что так и есть, то Оливер, рассказывая мне о своём брате, всё переврал. С точностью до наоборот! Просто сойти с ума…

Ещё и Роберт открывается для меня не с лучшей стороны. А по поводу Линды Гросс я даже не удивлена.

– Ан-ни… – Никлаус разворачивается ко мне, протягивает руку к моему лицу и большим пальцем оттягивает нижнюю губу, которую я, даже не заметив, вновь кусала. Пару секунд смотрит на неё потемневшим взглядом, отчего в моей груди заходится сердце, а затем поднимает глаза к моим глазам: – Скажи, что у тебя с тем парнем? Всё серьёзно?

Хьюго. Я виновато морщусь, потому что сегодня вновь получила букет сирени без записки. И это странно, если учитывать то, что он многое понял за то единственное свидание…

О чём я и решаю сказать Никлаусу:

– У нас было одно свидание.

– Успешное? – стиснув зубы, вглядывается в меня Ник.

– Ты там был, – нервно усмехаюсь я. – Сам как считаешь?

– Ну, а со мной? – выдыхает он. – Сходила бы на свидание со мной, Ан-ни?

Сходила бы. Если бы ты меня туда позвал. Позовёшь?..

Где-то к середине занятия по истории США я всерьёз задумываюсь о том, чтобы бросить эту дисциплину насовсем. Ну, или попросить в канцелярии о том, чтобы меня перевели к другому преподавателю. Нет, дело совсем не в мистере Пирсоне. Дело в Оливере Гроссе.

О, этот его взгляд, когда я вошла в аудиторию был красноречивее всяких слов. Никлаус никогда не ненавидел меня по-настоящему, если сравнивать его с блондином. Оливер был в ярости. Уверена, он подскочил бы с места и высказал всё, что обо мне думает, если бы не здоровяк Кейси, кинувшийся меня обнимать. Оливер и сейчас в ярости: спина и плечи напряжены до предела, словно он физически не может выносить того, кто сидит прямо за ним – меня…