Моя кожа не покрывалась острыми мурашками, когда он смотрел на меня слишком пристально, и сердце не замирало, когда я бросала взгляды на его ровные губы.

Я предвкушала поцелуи, безусловно. Вот только не с ним.

Чёрт.

Бэлл и Лу не зря сомневались в том, что свидание с другим поможет мне избавится от чувств к чёртовому Никлаусу. Возможно, мне требуется больше времени, чтобы в опровержение слов Ника, забыть о том, что я якобы Его. Потому что сейчас именно это сидит в моей голове.

– Мне нужно попасть к мисс Лейн до одиннадцати, – глухо сообщаю я Хьюго, когда с едой покончено. – Отвезёшь меня?

– Конечно.

На обратном пути мы по большей части молчим. Думаю, Хьюго и правда очень проницательный – догадывается о том, о чём я предпочла бы и вовсе не знать. Но он не подаёт вида, что это его как-то задевает, по-прежнему шутит, задаёт вопросы и отвечает на те немногие, что задаю я. А когда машина останавливается у дома 1919 по Бродвей, Хьюго предлагает проводить меня до двери.

Мы выходим из салона машины и не спеша доходим до лестницы. Непринуждённость, которую я ощущала ранее, куда-то испаряется, но я стараюсь вести себя как прежде.

– Забавная у тебя сестра, – улыбаюсь я Хьюго, когда он заканчивает очередную байку о своей младшей сестре. – Мне кажется, или ты любишь Монику больше остальных братьев и сестёр?

– Она очень непосредственная, всегда сама себе на уме, любит гнуть свою линию – это одинаково злит и восхищает меня в ней, – кивает он. – Кажется, мы с ней единственные, кто не боится противостоять отцу.

– Я тоже склонна считать, что он у вас слишком строгий.

– Но справедливый, этого у него не отнять, – кивает Хьюго, а когда мы останавливаемся у лестницы, он неожиданно берёт меня за руку: – Ты нравишься мне, Анна. Но я понимаю, что настаивать на втором свидании не могу, пока ты… Не прощайся со мной навсегда, ладно? Дай себе и мне время. Кто знает, но вдруг у нас с тобой может что-то выйти? Что-то хорошее. Мы ведь можем попробовать, верно? А пока…

– А пока ты уберёшь от неё свою чёртову руку, сядешь в свою машину и покатишься отсюда к грёбаной матери.

Я непроизвольно отдёргиваю руку, и мы с Хьюго одновременно смотрим в сторону стоящего в паре метров от нас Никлауса. Его насмешливый взгляд прорезают всполохи гнева, и по моей коже бегут проклятые мурашки, о которых я не так давно вспомнила, а сердце в груди заходится от волнения и тревоги.

Хьюго, усмехнувшись, качает головой и смотрит на меня:

– Мне…

– Всё в порядке, – выдохнув, останавливаю я его. – Езжай, я разберусь с ним сама.

Он поджимает губы, но кивает:

– Спасибо, что сходила со мной на свидание, Анна. Я отлично провёл время. Подумай о моих словах, хорошо?

– Обязательно, – шепчу я в ответ. – До встречи, Хьюго.

– Надеюсь, что до скорой, – неловко улыбается он, затем бросает недоверчивый взгляд на Ника, разворачивается и идёт к своей машине.

Взрослый молодой человек – взрослые поступки. Не грубые бравады некоторых несносных личностей.

Я разворачиваюсь к Никлаусу и заглядываю в его тёмные глаза:

– Что ты здесь делаешь?

– Нравятся послушные мальчики, Новенькая? – игнорирует он мой вопрос, надвигаясь на меня. – Разве с ними не смертельно скучно?

Синяк на его лице выглядит намного лучше, чем вчера, отчего я чувствую облегчение. Впрочем, мне не должно быть до этого дела. Потому я, проводив взглядом машину Хьюго, вздергиваю подбородок, сжимаю кулаки и бросаю, прежде чем развернуться к крыльцу:

– Я больше не играю в твои игры. Доброй тебе ночи, Никлаус.

Внутри всё дрожит, я хочу скорее попасть за дверь, и жажду, чтобы он бросился за мной и остановил. И он тормозит меня. Не действием, а вопросом:

– Что, если я не всё время играл, Ан-ни?

Я закрываю глаза, непроизвольно возвращаясь в тот день на территории аэропорта, когда в крови бушевал адреналин, а сердце останавливалось от страха. Тут же воспаряю ввысь, очутившись на колесе обозрения под внимательным взглядом тёмных глаз. А может, я так и стою по колено в солёной воде океана, поражаясь тому, что Никлаус может быть уязвимым?

Это невыносимо!

– Что тебе от меня нужно, Никлаус?! – развернувшись к нему, вопрошаю я. – Зачем ты меня изводишь? Я умыла руки! Не попадаюсь тебе на глаза! Хочу начать новую жизнь! Чем я тебе так насолила, что ты вознамерился разрушить то, что я пытаюсь построить?

– С ним? – усмехается он, а в глазах сквозит лютая стужа. – Он тебе даже не нравится, Новенькая. Требуешь честности от других, а от себя самой её не ждёшь?

– О, он мне нравится! Хотя бы тем, что додумался пригласить на свидание, когда ты только и делал, что грубил, обманывал и в наглую лез ко мне с поцелуями!

– Давай, Новенькая, соври в очередной раз, что тебе это не нравилось, – бросает он, наступая одной ногой на первую лесенку. – Соври, что прямо сейчас не хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал.

Не буду я врать! Но и отвечать на провокации не намерена.

– Иди к чёрту, Никлаус, – я стискиваю зубы, открываю дверь и вхожу в дом.

– Только вместе с тобой, – летит мне вдогонку.

Я с силой хлопаю дверью и опираюсь спиной на её полотно. Ну, вот, теперь Он знает, где я живу, и скандал с сестрой из-за переезда кажется бессмысленным.

Может быть, стоит на всякий случай выяснить стоимость билетов на другую планету? Если такие рейсы существуют, конечно.

– Так ты выяснила от кого были те цветы, Ани?

– Нет, – коротко отвечаю я мисс Лейн, не прерывая чтение книги.

Мне не хотелось о них думать, потому что я сгорала от стыда.

Да, они были без записки, простой букет сирени, под цвет моих глаз, уникальный сорт, но я догадывалась, что их отправил мне Хьюго. И мне было стыдно перед ним, потому что буквально в тот же вечер я поняла, что подсознательно попросила его отвезти меня домой примерно в тоже время, в которое накануне Никлаус вышел из церкви, что бы он там не делал. Я хотела, чтобы и в тот вечер он был там и заметил меня.

Вот такая штука – влюблённость: разум и сердце по разные стороны баррикад, и подсознание явно не на стороне разума, словно ему плевать на ту боль, от которой страдал его союзник – сердце.

Я больше не могу сосредоточится на смысле слов, которые читаю, и с громким хлопком закрываю книгу. Мисс Лейн на это высоко поднимает одну бровь, но спрашивает совсем о другом:

– Почему ты хочешь стать фотомоделью, Ани?

Я наблюдаю, как женщина подхватывает с маленького столика у кресла, на котором сидит, белоснежную ленточку и аккуратно укладывает её на страницу романа, чтобы тоже закрыть книгу. Осторожно и заботливо, в отличие от меня.