Немножко грустно, что Игорь Михайлович считает, что он выбрал Соню из соображений карьеры, а не по любви, но переубеждать старого циника бесполезно, да и не нужно.

Ян сходил в приемник, убедился, что пока Дед Мороз не везет дежурной смене подарочков в виде запущенной кишечной непроходимости или чего покруче, накинул ватник и побежал в терапию, проверить, как там Вася.

Дина ставила вечерние капельницы, а Лазарев тем временем хлопотал в сестринской, сервируя новогодний стол: салат оливье, жареная курица и обязательная вазочка с мандаринами.

На подоконнике стояла ваза с еловыми ветками, украшенными серебристым «дождиком» и одиноким синим шаром, аромат мандаринов смешивался с запахом хвои, с выпуклого экрана старого телевизора беззвучно грозила кулаком Баба-яга, и Яну вдруг сделалось хорошо, спокойно и чуть-чуть грустно.

Захотелось остаться с ребятами до полуночи, но долг звал в бой. Ян быстро сожрал тощую куриную ножку, которую ему контрабандой выдал Вася, и побежал в хирургический корпус, с удовольствием чувствуя в кармане халата круглый холодный мандарин, тоже Васин подарок.

Новогоднее дежурство себя оправдало: спокойный вечер потихоньку раскочегарился, и, встав к операционному столу в одиннадцать вечера, Ян отошел от него только в половину десятого утра. И только размылся, только присел на скамеечку покурить, только сделал первую затяжку, как двери оперблока распахнулись и с грохотом въехала каталка, на которой лежал уже практически мертвый человек.

Пришлось мчаться обратно в операционную, прыгать в уже протянутый сестрой стерильный халат, наскоро ополоснув руки в первомуре, натягивать перчатки и делать торакотомию. Кровь из разреза хлынула на штаны и новые тапочки, но Ян тут же об этом позабыл, когда, наскоро осушив плевральную полость, увидел линейную рану на стенке левого желудочка.

Сердце уже еле трепетало, и дела пациента представлялись, в общем, безнадежными, но анестезиолог сказал «Давай!», и Ян дал.

Ассистировал ему молодой курсант, с которым Ян еще не успел познакомиться. Помогал толково, но советом, естественно, помочь не мог. В этой операционной Ян оказался самым опытным специалистом, и именно от его решений сейчас зависело, жить человеку или умереть. Поймает он крохотный шанс или упустит. В Афгане такое с ним тоже бывало, но там военное время, военная обстановка, другие принципы.

У него даже коленки подогнулись от растерянности. Только у пациента не было времени ждать, пока хирург возьмет себя в руки. Пока сестра заряжала иглодержатель, Ян взял сердце в руку и немножко покачал, не понимая, стало оно биться чуть-чуть сильнее, или просто он принял желаемое за действительное.

Наложил швы, покачал еще. Анестезиолог лил растворы в три вены и хмурился – давление оставалось низким. Ян снова приступил к прямому массажу. Шло время, которое никто не считал, и в тот самый момент, когда они с анестезиологом переглянулись, готовые оба сказать, что все, конец, сердце вдруг стукнуло и забилось слабо, но ровно.

– О, пошло, пошло! – крикнул анестезиолог. – Давайте, расправляйте легкое и уходите.

Ян просушился, прижег коагулятором мелкие сосуды грудной стенки, которые с появлением у больного давления начали кровоточить, в последний момент вспомнил, что в перикарде надо оставлять окно, чтобы экссудат мог вытекать в плевральную полость, поставил дренажи, уложил легкое на место и ушил рану.

– Слушай, я думал, все, а он вдруг взял и воскрес, – засмеялся анестезиолог, – прямо чудо рождественское!

– Воскрес это на Пасху, – буркнул Ян, швыряя перчатки в таз и с отвращением глядя на свои окровавленные ноги, оставляющие жуткие следы на светлом мраморном полу.

– Ну все равно чудо, не суть.

Ян пожал плечами. И подумал, что надо быть скромным человеком, никто не спорит, но почему-то в нашей атеистической стране, населенной людьми, воспитанными на принципах материалистической философии, принято считать, что если больной поправился, то это его бог спас, а если нет – то доктор виноват.

Настроение испортилось, а может быть, он просто адски устал, и Ян, подрожав под еле теплым душем из ржавой водички, ибо только такая текла у них из крана в оперблоке, отправился домой, где упал на свою кроватку и провалился в глухой сон.

Только второго утром он вспомнил, что так и не позвонил Соне и не поздравил с Новым годом.

Следовало срочно это исправить, но мозги после напряженного дежурства поворачивались плохо, и он не мог сообразить, как лучше повести разговор.

Ян выпил кофе с сигареткой, посидел немного, да и прилег, как полагал, на полчасика, но когда проснулся, за окном было уже темно.

В большой комнате Вася с упоением наглаживал белый халат, напевая «you my heart, you my soul».

– Зачем? – удивился Ян. – Тебе же в клинику вроде не надо.

– Это Диночке. У нее завтра дежурство.

– А ты при чем? У нее что, своего халата нет?

– Ну вот не успела, – Вася невозмутимо набрал в рот воды из рядом стоящей кружки и прыснул на плохо поддающееся место.

– Повторяю вопрос – при чем тут ты?

– При том.

– Это добром не кончится, – сказал Ян голосом штурмана Зеленого из «Тайны третьей планеты».

– Не каркай.

– Совсем она тебя поработила. Читаешь, гладишь, дальше что?

– Дальше видно будет.

Ян не стал спорить. Быстро умылся холодной водой, оделся и вышел, надеясь на улице согнать с себя сонную одурь. Он и раньше замечал, что если дежурство просто насыщенное, то, пусть ты за сутки ни разу не присел, бегал от пациента к пациенту, порхал как бабочка и жалил как пчела, перелетая с одного аппендицита на другой, то в принципе, хватает пары часов сна, чтобы восстановиться. Иногда даже и сна не надо, просто попьешь кофейку, выкуришь сигаретку, порубаешь больничной кашки и нормально втягиваешься в работу, так что забываешь про бессонную ночь. Но вот если ты кого-то реально вытащил с того света, то потом пару дней болтаешься словно под водой, будто из тебя всю кровь высосали. Странное явление, загадочное, антинаучное, но тем не менее существующее, несмотря на свою необъяснимость с точки зрения материализма.

Когда Ян дошел до метро, в голове прояснилось. Он зашел в наименее загаженную телефонную будку и позвонил Соне. Она была приветлива, но холодна, и встретиться отказалась, чему Ян нельзя сказать чтобы огорчился. Понимал, что приличная девушка просто не имеет права прощать кавалеру, что она из-за него все праздники просидела дома, а с другой стороны, он сам чувствовал, что не в состоянии изображать радость и ожидание чуда.

Ян купил с лотка жареный пирожок с мясом, называемый «выстрел в желудок», быстро съел и поехал в клинику, проведать своего пациента с ранением сердца.

На удивление, парень не помер, а совсем наоборот, уже пришел в сознание и разговаривал вполне адекватно. Ян обрадовался, но вспомнил свое железное правило – до снятия швов никогда не поздравлять себя с хорошо сделанной работой. По этой же причине Ян тихонько постучал по столу, когда его похвалил начальник клиники. Сверхъестественного он не признавал, но в приметы – верил.