— Ты думаешь, — выдохнула рыжая. — Эта девушка ты?

— Не думаю, я в этом уверена почти на сто процентов. Жаль, что я не расспросила парня о том, как именно она погибла. Интересно как его зовут, этого я ведь тоже не помню.

— Не знаю, как зовут парня, — тихо сказала Ольга. — Но если мыслить логически, то погибла ты здесь тогда, когда уничтожала эту ведьму. Впрочем, Ашан-Марра об этом и говорила. Значит, и память ты потеряла тогда же.

— Может ты и права. Не знаю, что увидели мои попутчики, но они решили, что я умерла. Только тело-то искать, почему не стали? О пышных похоронах Ашан-Марра ничего не говорила. Сказала, что о моей смерти ходят слухи, а если бы было тело, одними слухами бы дело не ограничилось. Значит, погибла я как-то так, что найти останки не получилось. Может, со скалы упала или что-то в этом роде? Тогда же я, судя по всему, и потеряла память.

— Да, наверное, так и было. Ты потеряла память и вернулась на землю, а здесь сочли, что ты погибла. Видишь, ты начала что-то вспоминать. Выходит, мы не зря сюда попали. За один день мы узнали больше, чем за прошедшие полгода. Мы даже выявили на Арм-Дамаше влюбленного в тебя блондинистого субъекта.

— Оль, мне кажется, ты не совсем верно оценила создавшуюся ситуацию. Что-то подсказывает мне, что «влюбленный блондинистый субъект» — это скорее я, чем он.

Четыре дня пути пролетели быстро и без неприятностей. Поэтому Стикур и Дерри, несмотря на задержку с выездом, в график, составленный герцогом, укладывались, и во Влекриант успевали вовремя. Тем более теперь к горам Кенташ вела приличная дорога. Почти полгода назад повелитель Арм-Дамаша правильно оценил ситуацию с путями сообщения в западной части страны и по его указу рабочие достаточно быстро разобрали завал, организованный Хакисой в Ущелье Нежити. Нагромождение камней и грязи преграждало проход в долину Д'Архар, к горам Кенташ и, соответственно, во Влекриант. Эти земли на какое-то время стали попросту отрезаны от основной части страны и добраться дотуда, было чрезвычайно сложно. А если учесть, что Влекриант — один из крупнейших портовых городов, такое положение дел плохо сказывалось на экономике страны в целом, и отдельно взятого региона в частности. Западные земли, расположенные у гор Кенташ, всегда оставались несколько обособленными от остальной страны, там действовали свои законы и правила, зачастую более суровые, нежели в центральной части Арм-Дамаша. Тогда же, когда путь по Ущелью Нежити оказался перекрыт, ситуация у подножья гор Кенташ и вовсе обострилась. Озлобленные люди и представители других рас, закрытые в небольшой долине с трех сторон окруженной горами, а четвертой примыкающей к морю, оказались, словно в клетке. Добираться до цивилизации по морю было очень дорого и долго, по горам опасно, через недавно открытые катакомбы гномов — невозможно без карты. Начались проблемы с пищей, в провинции назревал настоящий бунт. Но лорд Корвин успел среагировать вовремя. Новая мощеная дорога не только сократила время необходимое пересечения Ущелья, но и в целом сгладила ситуацию в крае.

Само облагороженное Ущелье Нежити от этих перемен к лучшему, более безопасным местом не стало, и разных тварей, начиная с гоблинов и заканчивая всевозможными хищниками там не убыло. Никуда не перевелись и разбойники издавна облюбовавшие этот путь для своего не очень честного промысла. Но теперь Ущелье Нежити представляло собой достаточно широкий тракт, а не петляющую между скал трудно проходимую тропинку, заросшую мхом и кустарником, где караваны с товаром наглухо застревали в непроезжей чащобе. Дерри Лайтнинг зябко передернул плечами под теплым пятнистым плащом из шкуры горного каркала. Даже густой мех не спасал от пронизывающего ветра. За несколько дней пути изрядно похолодало. Судя по всему, зима вспомнила о своих обязанностях, и обильный снегопад с ветром не прекращался со вчерашнего утра, переметая дорогу и затрудняя путь повозкам и лошадям. К вечеру ветер утих, но на улице ощутимо похолодало. Дерри надвинул меховой капюшон пониже на лоб, прикрывая лицо. Отчасти чтобы защитить щеки и нос от колючего снега, отчасти, чтобы в тени оказались его глаза, привлекающие внимание. Ксари недолюбливали везде. Этот раса была вызовом роду человеческому, слишком уж представители древнего народа походили на людей, при этом превосходя последних практически во всем: в силе, ловкости, зачастую, уме. Все эти качества не могли не вызвать сначала зависть, а потом и жгучую ненависть. На протяжении столетий, ксари травили, словно бродячих собак, забивали камнями прямо на улицах, вырезали целыми семьями. Это время давно кануло в небытие, но ненависть осталась, глубоко затаившись в душах людей. Хотя, сейчас ксари и не убивали на улицах, но все равно в мире оставалось немало таких мест, куда с фиолетовыми глазами лучше не соваться. Одним из таких мест была та часть Арм-Дамаша, которая начиналась в Ущелье Нежити.

Темнело. По обеим сторонам заснеженного тракта начинали зажигаться редкие фонари. Движение оживилось. Впереди располагался один из крупных трактиров. Дерри и Стик ехали по ущелью с самого утра и забрались достаточно далеко от тех мест, где живут цивилизованные выходцы многих миров, а Лайтнинг, как назло забыл капнуть в глаза, валяющиеся в сумке магические линзы. Теперь приходилось прятать лицо в складках капюшона. Самые подозрительные путники уже недоверчиво косились на его, закутанную в серебристо-бежевый мех фигуру. Будь Дерри один, неприятности не заставили бы себя ждать, но рядом с ним ехал представительный герцог Нарайский. Цветные нашивки на его плаще и лошадиной упряжи, принадлежали уважаемому на Арм-Дамаше роду и заставляли даже самых подозрительных, расстаться со своими опасениями. Дерри же, наоборот, не рискнул нацепить свои родовые знаки отличия. Геральдику единственного на Арм-Дамаше дворянина-ксари знали не хуже чем, цвета герцога Нарайского. Если просто ксари, мог вызвать только недовольство и желание подраться, то высокородного ксари, многие желали попросту убить, дабы он своей кровью не позорил Арм-Дамашскую аристократию. Кстати, сама аристократия к появлению Дерри отнеслась гораздо спокойнее, нежели простой народ, а, оценив заслуги перед короной, простила и его видовую принадлежность. Вот если бы Лайтнинг был недостаточно знатен, тогда другое дело. Он навсегда бы остался изгоем в высших слоях Арм-Дамашской аристократии, но в этом смысле его происхождение ни у кого нареканий не вызвало. Род Дерри был старым и знатным.

— Ну, что? — подал голос, молчавший полдня герцог Нарайский. — Заночуем в этом трактире или попробуем добраться до следующего? Пока, вроде бы, не очень поздно и мы можем одолеть еще один переход.

— Заночуем в этом, — простучал зубами, изрядно замерзший Лайтнинг. — Я не могу больше ехать по этой отвратительной погоде. Нашла зима, когда неожиданно наступить! Неужели не могла подождать дня три, пока мы доберемся до Влекрианта? Давай остановимся здесь, что-то очень уж холодно.

Стикур неопределенно мотнул головой, по всей видимости, соглашаясь. Ему тоже было противно и холодно, руки и ноги закоченели. Но Эскорит смотрел на эту ситуацию немного с другой стороны, нежели Дерри. Он бы предпочел проехать несколько лишних часов сегодня и тем самым сократить себе время пути на завтра и послезавтра, приблизив окончание утомительной дороги. Чем скорее они окажутся во Влекрианте, тем скорее можно будет вздохнуть спокойно. Но умоляюще-замерзший взгляд Лайтнинга и маняще-теплые огни трактира сделали свое дело — Стикур изменил решение. Главную роль сыграло желание, как следует согреться и поспать. Эта мечта воплотилась в маленьком двухэтажном домике, с ярко горящими окнами. Герцог понимал, что нет смысла издеваться над своей сущностью. Он по опыту знал, если уставший и замерзший организм учуял тепло и ночлег, сопротивляться бесполезно. Дальнейший путь вопреки желаниям собственного тела ни к чему хорошему не приведет. Либо упадешь от усталости, не доезжая до следующего трактира пятьдесят верст, либо с горем пополам до него доберешься, но на завтра свалишься с жестокой простудой не позволяющей ехать дальше.