Я немного поправила ее:

– Бабушки моей знакомой.

Приняв мою искреннюю благодарность, дамы с гордостью удалились. Рассеянно поглядев им вслед, я достала из кармана бумажку, развернула ее и вздохнула с облегчением. Хорошо, что не придется бегать к Андрею за переводом. С этим я и сама могу справиться. На бумажке было написано по-английски: «Вас будут ждать в соборе в 15.10». А в каком соборе? Посмотрев на величественное здание Вышеградского собора, я решила, что он вполне подойдет. С легким разочарованием от того, что мне так и не удалось ничего понять, я медленно шла вдоль серой, нагретой солнцем стены собора. Вдруг небольшая деревянная дверь, ведущая в полуподвал, открылась, и невысокий человек в рясе несколько раз призывно махнул мне рукой. Не могу сказать, что я сильно испугалась, но какой-то животный страх во мне шевельнулся. Я удивленно уставилась на монаха, который всем своим видом выражал недовольство:

– Вы опоздали. Монсеньор ждет. Где вы ходите?

Я не стала спорить и пошла за ним.

1129 г. Франция.

Длинный чисто выбеленный коридор с решетчатыми окнами был пуст. Монахи уже разошлись по своим делам, и до вечера никто не нарушит тишину в этом крыле. Равви шел не спеша, рассматривая через открытые ставни внутренний дворик, на котором работали трое монахов. Солнечное утро с капельками росы на влажной траве и чистый летний воздух успокаивали его и настраивали на нужный лад. Сегодня ему предстояла встреча с аббатом. Непонятно почему, но аббат де Клерво всякий раз вызывал у Равви чувство уважения, граничащее со страхом. В раздумьях он шел по коридору, собираясь с мыслями, как вдруг боковая дверь отворилась, и прямо перед ним оказался Исаак.

Равви метнул сердитый взгляд на юного писца. С тех пор как Исаак по глупости отдал в руки Антуана Пергамент Жизни, Равви ни разу не заговорил с молодым человеком, который все так же прилежно занимался своей работой в библиотеке при монастыре – он переписывал и разбирал старые тексты. Равви вышел во двор и огляделся. Ему больше нечего было здесь делать. Сегодня ночью он нашел ключ к толкованию древнего текста и вот уже несколько часов подряд мерил шагами небольшой сад у западного крыла аббатства, разговаривая сам с собой, проверяя и проговаривая сочетания слов, выверяя созвучия, словно изготавливая сложнейшее лекарство. Формула жизни, хоть и не вечной, но все же достаточно долгой, была готова…

О его странном поведении незамедлительно поставили в известность Антуана, который тотчас передал новость Монсеньору. Теперь Равви предстоял тяжелый разговор с аббатом де Клерво. Пройдя вдоль тропинки сада, Равви вышел к фонтану, где его ждал Антуан.

– Монсеньор примет вас, Равви.

Старый еврей медленно развернулся и пошел вслед за Антуаном. Серый внутренний коридор аббатства казался нескончаемым, и Равви считал шаги, чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей. У кабинета аббата Антуан остановился, постучал и, открыв тяжелую дверь, пропустил Равви вперед.

Святой Бернар сидел за своим огромным письменным столом черного дерева и, как обычно, что-то писал. Не дожидаясь приглашения, Равви опустился на стул с высокой резной спинкой, стоящий у двери. Бернар сделал вид, что не заметил неуважения. Он отпустил Антуана и попросил, чтобы их не беспокоили.

– Все ли у вас в порядке, мой дорогой Равви?

– Порядок – странная вещь, Монсеньор.

Бернар поднял глаза и внимательно посмотрел на еврея.

– Мне рассказали о вашем странном поведении.

Равви отвечал медленно, словно взвешивал каждое слово:

– Я знаю порядок слов древнего ритуала…

Бернар покачал головой.

– Говорят, этот ритуал представляет некоторую опасность.

Равви сверкнул глазами, но ничего не ответил. Значит, Исаак уже побывал здесь!

Аббат понял, что сейчас лучше не тревожить Равви.

– Хорошо. Мы поговорим об этом завтра.

Равви поднялся, но уходить не торопился.

– Монсеньор, я должен знать, кто будут те избранные, которые будут добавлять к своей жизни лишь один день, когда у простого смертного пройдет год.

– Вы все узнаете. Утром.

Как только Равви покинул кабинет, Бернар крикнул Антуана.

– Приведите того юношу, Исаака.

Прошло более получаса, прежде чем на пороге кабинета возникла высокая юношеская фигура в простом монашеском платье. Молодой человек нерешительно топтался у порога, и Бернар жестом пригласил его войти.

– Мне говорили, что ты помогал толкованию древних текстов.

Краска удовольствия залила лицо молодого человека. Он поклонился.

– Да, Монсеньор.

– И что же тебе довелось узнать?..

16 октября 2008 г. Прага.

Узкие каменные ступени спускались вниз. Наверху позади нас скрипнул дверной замок, наглухо закрывая входную деревянную дверь. Мы оказались в церковном полуподвале. Глаза с трудом привыкали к скудному освещению небольших грязных светильников под потолком. Помещение было небольшим, в два маленьких сводчатых окна, наглухо закрытых. Потолок и стены комнаты, куда мы спустились, были из серого камня. Таким же каменным, правда, немного темнее, был пол – и у меня возникло ощущение каменного мешка. Оставив меня одну, монах удалился в одну из боковых дверей.

Проклиная себя за легкомыслие, я осталась ждать. Было слышно, как монах, который привел меня сюда, разговаривал с кем-то в соседней комнате. Вскоре он вернулся и жестом пригласил следовать за ним. Я с трудом заставила себя сделать несколько шагов. Кричать было бесполезно, Андрей все равно бы меня не услышал. Он сейчас, наверное, бродит где-нибудь под теплым солнышком и рассматривает памятники древним королям Чехии, будь он неладен. Хотя в том, что я оказалась в подвале, никто не виноват, кроме моей собственной непроходимой глупости. Привыкнув к темноте и осмотревшись, я увидела, что стою перед большой деревянной дверью с огромной медной ручкой в виде головы льва. Дверь эта со скрипом приоткрылась, и монах пригласил меня войти. Комната, куда я попала, казалась огромной, но лишь небольшое пространство в левом углу было освещено белыми матовыми светильниками в виде факелов. Обведя глазами присутствующих, я остолбенела. Возле закрытого наглухо окна стоял человек в белой рясе, лицо которого было практически невозможно разглядеть. А за секретарским столом возле двери сидела одна из тех дам, которые помогали мне с поисками могилы на кладбище, – та, которую ее спутница называла Бланкой. Она приветливо улыбнулась мне:

– Насчет могилы, дорогой сердцу вашей знакомой, – это было неплохо.

Я еще не решила, как себя правильно вести, чтобы поскорее выпутаться из этой истории, поэтому сказала:

– Вы бы тоже что-нибудь придумали, окажись вы в моем положении.