Но если у нее остался только этот шанс, она определенно была готова ухватиться за него. Вот только если она примет предложение Лоури и уедет без разрешения, ее отдадут под трибунал за дезертирство.

Преступление, в лучшем случае карающееся смертью.

А значит, ей сначала придется пойти к королеве. Только от одной мысли об еще одной встрече с ней Рен захотелось рассыпаться в прах. Но в этот раз у нее хотя бы будут рычаги влияния. Робкая надежда расцвела в ней. Изабель ни капельки не заботилась о ней, но она наверняка отложит свою обиду ради общего блага. Лоури предлагал им союз и военную поддержку, и Богиня знала, что Дану остро нуждалась и в том, и в другом.

«Когда я принесу ей это письмо, она наконец будет довольна мной».

Рен следовало бы дать себе пощечину за такую наивную мысль. Но действительно ли было так глупо надеяться? Лоури обратился к Дану из-за нее – потому что он признал ее талант, несмотря на все неудачи. Может быть, его признание наконец убедит Изабель увидеть ее ценность?

Рен вытащила из ящика лист пергамента и набросала просьбу об аудиенции у королевы Дану. К концу ночи она получила ответ, скрепленный королевской печатью из сверкающего серебряного воска.

«10:00. Не опаздывай».

5

Хотя прошла всего неделя после того, как Рен покинула Нокейн, она почти забыла шум в его сердце и удушающее давление толпы. На нее обрушились болтовня пешеходов и ржание лошадей, стук колес экипажей по мощеной дороге, визг духовых оркестров и громкие разговоры извозчиков.

Рен следовала за потоком машин по узким улочкам, утопая в море нижних юбок. Она выругалась, уворачиваясь от кареты, которая чуть не раздавила ей ногу, и заработала возмущенный взгляд женщины впереди.

Она уже вспотела под колючей туникой и дорожным плащом. В городе всегда было оживленно – умение растворяться в толпе и становиться такой же безликой и пустой, как туман, определенно было даром, – но сейчас чувствовался какой-то новый накал страстей. Воздух гудел от заразительного восторга, которого она не чувствовала, казалось, годами. В последнее время у данийцев было не так уж много поводов для праздников.

Насколько Рен понимала, это был не праздник и дело точно было не в снегопаде, каким бы редким он ни был. Толстые хлопья падали с неба, черного от сажи и едкого от загрязнения.

По всей Срот-стрит мальчишки с громкими голосами продавали газеты, стоя на перевернутых ящиках около железных уличных фонарей. Люди толпились вокруг них, жаждущие сегодняшних новостей, как обычно жаждали глинтвейна, продаваемого в рыночных лавках ниже по реке. Когда Рен вытянула шею, чтобы мельком увидеть заголовок, кто-то, спешивший мимо, толкнул ее в плечо. Ее сумка – красное письмо и все остальное – с мокрым шлепком приземлилась в слякоть. Рен приготовилась к оскорблению, пока по привычке поправляла прическу, но мужчина наклонился, чтобы поднять сумку.

– Прошу прощения, сестра, – усмехнулся он из-под усов. – Благословенного дня.

Рен, не веря своим ушам, уставилась на его удаляющуюся спину. Здесь никто никогда не был таким милым.

Крепко прижимая к себе сумку, она продолжила путь к порту, где Северная Башня – чудовищное здание с зазубренными шпилями из внушительного черного камня – устремила свои настороженные стеклянные глаза на море. Это было, безусловно, самое высокое здание в городе, уходящее в заснеженные облака, как будто оно должно было притянуть саму Богиню к земле. Рен понимала, почему королева переехала туда. Из окна кабинета она могла видеть весь Нокейн, раскинувшийся перед ней, как шахматная доска. Изабель самопровозгласила себя Богиней, отстраненной и всевидящей.

По мере того как Рен приближалась к Башне, запахи соли и пота становились сильнее, а толпа – гуще. Люди задерживались на перекрестках и заполняли переулки. Большинство были так поглощены новостями в газетах, что не замечали ничего вокруг, толкая соседей и спотыкаясь о собственные ноги. Они обнимались. Они плакали. Они выходили из баров, их невнятные певучие голоса отражались от мощеных улиц.

Рен никак не могла понять, какая новость так всех взволновала. В течение нескольких недель все заголовки были одними и теми же: предзнаменования войны и душераздирающие рассказы семей пропавших без вести солдат.

Может, кто-то нашел их? Может, Уна сможет наконец вернуться домой? Она должна встретиться с королевой всего через двадцать минут, но незнание не давало ей покоя. Пробираясь через толпу, она купила газету и нырнула под незанятый навес, чтобы прочитать ее.

Среди рекламы позолоченных ложек и солодового уксуса, колонок светской хроники и театральных объявлений уютно устроился портрет. Прошли годы с тех пор, как она в последний раз видела лицо Хэла Кавендиша, но это определенно был он. Все в нем источало властность, от опущенных полных губ до скучающего угольно-черного взгляда. Рефлекторно она отвела глаза от его смертоносного взгляда – и увидела заголовок.

ЖНЕЦ ХЭЛ КАВЕНДИШ – ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕСРИЕЦ, ИСЧЕЗНУВШИЙ В ЭТОМ ГОДУ. НАПРЯЖЕННОСТЬ ВОЗРАСТАЕТ. ВЕСРИЯ ОБРАЩАЕТСЯ К ДАНУ ЗА ОТВЕТАМИ

Рен не знала, что весрианские солдаты тоже пропадали. И хотя эта новость встревожила ее – вернее, сбила с толку, – она не смогла удержаться от ухмылки, прочитав первую часть заголовка.

Хэл Кавендиш пропал. Как им могло так повезти?

В девятнадцать лет он стал главным кандидатом на должность следующего верховного магистра, и Рен бросало в дрожь от мысли, какими ужасами может обернуться правление Хэла. Чтобы угодить своему ненасытному богу, весрианцы провели выборы, которые были не более чем кровавым спортом. Каждые пять лет восемь правящих семей выдвигали кандидата, чье лидерство проверялось в бою. В этом году Хэл должен был стать девятым магом – и первым Кавендишем за два поколения, который рискнет жизнью ради власти.

Магия в роду Кавендишей иссякла вместе с дедом Хэла, и, верная жестоким обычаям Весрии, его семья была лишена титула и отстранена от права членства в магистериуме. Теперь Хэл должен был убивать и наводить страх на аристократию, прокладывая свой путь к славе. Поистине омерзительное искупление. Кто, в конце концов, был бы настолько глуп, чтобы бросить вызов Жнецу Весрии? Никто не знал, скольких данийцев он убил. И даже до участия в войне он совершал зверства. Ходили слухи, что весрианскую военную академию заканчивала только половина их новобранцев. Другая половина погибала, убитая своими же одноклассниками на турнире.

«Наконец-то, – подумала она. – Еще на одного монстра в этом мире стало меньше».

– Что-то интересное? – спросила Уна.

Рен