на столе посуда подпрыгнула и жалобно зазвенела.

За спиной послышалось тихое рычание. И я обернулся. Псы уже собрались в нескольких шагах от нас. И поведение кустодия им явно не нравилось. Собаки скалили зубы, а шерсть на их загривках поднялась.

– Нельзя! - рявкнул Никон. - Гулять!

Псы послушно разошлись. А конюший обратился к Зимину:

– Вы нормально обьясните, мастер кустодий. Без нервов. Если день неважный выдался, я попрошу отвара успокаивающего подать.

Я удивленно смотрел на Двушкина. Мужчина был абсолютно спокоен. И казалось, даже не понимал, что происходит.

Зимин вздохнул. А Шуйский продолжил за него:

– Мастер Двушкин. Мы смогли допросить всех погибших при помощи некроманта.

– Это я уж понял, - ответил хозяин дома. - Чай не дурак. С духами только некроманты да шаманы говорить горазды.

– И все девушки сказали, что их убили вы, - продолжил жандарм. - Поэтому зачем ломать здесь комедию и злить моего друга.

Рот Двушкина аж приоткрылся от удивления. Несколько секунд, он смотрел на нас. А затем усмехнулся, словно не веря сказанному:

– Это шутка такая, Дмитрий Васильевич? - уточнил он, и в голосе Двушкина слышалось нескрываемое удивление. - Я здесь при чем?

Я ждал, что конюший хотя бы попытается оправдаться, мол “оговаривают меня эти бабы”. Но хозяин дома молча и с непониманием смотрел на жандарма, ожидая ответа.

Шуйский открыл папку, вынул стопку протоколов и положил их на стол:

– Вот показания всех мертвых девушек, - начал он, перебирая листы. - Все они указывают на вас, как на убийцу. Для суда этого вполне хватит.

И в этот раз конюший смог меня удивить. Он не испугался, не разозлился. Не стал насмехаться, что мы ничего не докажем. Только растерянно забормотал:

– Да не я это. Искупителем клянусь. Я не мог так с ними. Они хорошие были. Могу перед допросом мастера душеправа ответить. Или поклясться чем угодно.

На глазах Двушкина вдруг выступили слезы. И в этот момент, я засомневался в показаниях призраков. Но Зимин покачал головой и отчеканил:

– Увы, мастер Двушкин, но клятвы не являются доказательством невиновности. Мы вынуждены задержать вас на двое суток.

– А как же конюшня? - глупо уточнил Никон. - Как же лошади?

И в этот момент, Арина Родионовна, которая до того молча наблюдала за допросом, вдруг встала с кресла и взяла Девушкина за руку:

– Успокойтесь, мастер, - мягко произнесла она, глядя в глаза дома. - Все будет хорошо. Следствие разберется во всем. И если вы невиновны…

Никон вдруг замер. А потом закивал:

– Вы правы. Правы. Это ошибка, и она разрешится во время следствия…

Девушка пораженно взглянула на бородача, а затем отпустила его руку. И села, придвинув кресло к моему. Склонилась ко мне и прошептала:

– Кажется, мы ошиблись, Павел Филиппович. Никон и правда в шоке. И уверен, что его обвинение - ошибка. Он верит, что никого не убивал.

Глава 7. Истина или ложь

Я удивленно взглянул на Нечаеву. Но девушка была поражена не меньше моего. Она кивнула, подтверждая сказанное.

– Мастера, можно вас на пару слов? - обратился я к сидящим за столом, и добавил. - Наедине.

Жандарм и кустодий переглянулись, но вопросов задавать не стали. Мы встали из-за стола и отошли на несколько шагов, оставив бормочущего что-то себе под нос Двушкина одного в беседке.

– Что-то случилось, Павел Филиппович? - уточнил кустодий, когда мы отошли на достаточное расстояние.

Я помолчал, подбирая слова. А затем осторожно произнёс:

– Сдаётся мне, он невиновен.

Шуйский недоверчиво усмехнулся, Зимин же кивнул, соглашаясь со мной

– Какой-то он больно потерянный для душегуба. У меня на эту породу чуйка. А здесь не сходится что-то. Вроде и выглядит Никон подозрительно. Однако…

– Да все они не виноваты, - возразил Шуйский. - Многие даже нагло врут на допросе прямо в лицо дознавателю. Как знакомец Павла Филипповича, Гордей Петров.

– Вы путаете профессиональных разбойников и серийных душегубов, Дмитрий Васильевич, - покачал головой кустодий. - Серийники обычно жаждут признания. Что рано или поздно их найдут. А здесь же просто растерянный барин. Будто он впервые слышит про все эти убийства.

– Я знаю один способ, как это можно проверить, - произнёс вдруг жандарм. - Идемте.

Он направился к столу, мы последовали за ним.

– Увы, мастер Двушкин, но все указывает на вас, - произнес Шуйский, как только сел на стул. - Все призраки утверждают, что вы зарезали их в какой-то одинокой хижине на болотах. Из ревности, видимо.

Конюший поднял взгляд на жандарма. И вид у мужчины был донельзя растерянным:

– В какой хижине? - уточнил он.

– Одинокой.- Где?- На болотах, - терпеливо повторил Дмитрий.

– Да отродясь там никакой хижины не было, - сообщил Никон и добавил, - Несколько заброшенных деревень только. Но к ним хода нет.

Шуйский кивнул:

– Хода нет по суше. А на лодке есть. На ней и переправляли в хижину в деревне. А там уж и резали.

Двушкин вздохнул и обхватил лицо здоровенными ладонями. Мне подумалось, что ему и нож был бы не нужен. Такими ручищами мужчина мог бы свернуть шею любой жертве.

- И не надо тут устраивать спектакли, - назидательно заявил Шуйский. - Против вас выступили призраки загубленных девиц. Они не стали бы лгать некроманту. И у господин Чехова есть четыре живых свидетеля, которым поверит сам император. А уж начальник охранки и вовсе.

На этой фразе Дмитрий Васильевич гордо поднял подбородок. Думаю, князь еще не знал про свое грядущее повышение. И то, что начальником охранки станет он сам.

– Вызовите лекаря-душеправа, - слабым голосом взмолился Никон. - Тот подтвердит, что я никого не убивал.

– Зарезали, - упрямо повторил жандарм, внимательно глядя на Двушкина. - Причем… топорно. Очень неаккуратно. Прямо как неумеха. И еще, все призраки говорят, что никак вы не научитесь…

Конюший замотал головой:

– Да я никого не трогал.

– Неумелый убийца, - продолжил Шуйский, словно не слушая мужчину. - Который режет как ребенок. Девушки посмеивались, когда рассказывали, как вы глупо размахивали ножичком. Как бегали за ними по комнате в той избе.

- Искупителем клянусь, что никого не губил…

- Резали, - упрямо повторил князь. – Ножом резали.

- Нет, господин. Я не делал этого…

-