сочной, а рыба была мягкой и жирной в той степени, в которой положено.

И когда румяная девушка в сарафане убрала опустевшую посуду, а на столешнице появился исходивший паром самовар и заварочный чайник, я откинулся на спинку кресла, весьма довольный обедом.

- Странно, что ваш помещик не предложил нам обед, - заметил Шуйский, хрустя луковой стрелкой.

- Может не до этого было, - пожал плечами староста. – Мы как увидели, что вы к выходу с его владений идете, так сразу поняли, что разговора по душам у вас не вышло.

- Это почему?

- Кто же до обеда разговоры разговаривает? – резонно заметил мужчина. – Сначала покон велит накормить, напоить. Потом уже говорить про всякое важное.

- Значит, Двушкин не вашей породы? – предположил Зимин.

- Он хозяин,- уклонился от прямого ответа староста. – Ему можно всякое, чего нам не простится.

– Передайте мою благодарность тому, кто кухарил, - произнес Стас. - Так вкусно готовить умеют не во всяком ресторане Петрограда.

– Благодарствую, - довольно ответил староста, разливая по чашкам отвар. И по беседке поплыл аромат лесных трав и еще какой-то жгучей специи, от которой Нечаева тихонько чихнула, прикрыв рот белоснежным платочком.

- Так вы говорите, что знаете что-то про болота.

- Как же не знать, господа хорошие. Почитай всю жизть мы от этой напасти страдаем. Поначалу жалобы писали самому…- он показал пальцем в небо.

- Императору? – спросил я.

- Искупитель с вами, - охнул староста. – Неужели мы самого емператора такой мелочью стали бы беспокоить. Ему и без наших страданий есть чем заниматься. Стали бы мы по такому пустяку отвлекать самого емператора. Из-за простых селян мы жандарму писали, который к соседней деревне приписан. Важный такой дядька. Завсегда ходит в мундире с начищенными пуговицами, в отглаженных штанах и в белых штиблетах.

Последний предмет облика жандарма, видимо, особенно впечатлял старосту. Он даже прищурился, вспоминая о белой обуви.

- Важный, говорите? – тут же уточнил Дмитрий.

- А как же не важный, у него даже медаль есть. И погоны с бахромой.

Мы переглянулись, решив, что такого молодца нам стоит обязательно увидеть вживую.

– Никон Двушкин сказал, что местные жители не жалуют болота? - уточнил я, принимая одну из чашек. Сделал глоток и довольно кивнул: отвар, со смесью чая и трав был чудо как хорош.

– Так и есть, милсдарь, - подтвердил староста. - Места там дикие. Лихие. Поэтому поодиночке далеко в топи мы не ходоки. Там владения болотных жителей, а они гостей не шибко жалуют.

– Болотные жители? - живо уточнил кустодий.

– Да. Люд, который от Искупителя отказался. И болотному супостатному богу поклоняется.

Мужчина несколько раз сплюнул через левое плечо.

– Откуда же они там взялись? - поинтересовалась Нечаева, отпивая из чашки.

Староста на мгновенье смутился, но заговорил:

– Да кто их знает? Может быть сектанты какие на болотах прячутся? А может быть, всегда там жили. Дух там тяжелый стоит. Особливо, когда лето приходит и жарко делается. Вот у людей мозги набекрень и встают. И они отступаются от самого Искупителя. Быть может там сложно становится верить. Кто ж этих окаянных знает.

– А их кто-нибудь видел? - спросил Шуйский.

– А то! Видели, и не раз, как возле болот по ночам нечисть всякая шныряет.

- И как они выглядят? Приметы какие-то имеют?

- Приметы? – староста похлопал глазами, будто не сразу поняв, о чем речь.

- В чем они одеты, к примеру?

- Так кто ж знает, добрый господин. Эти гады к деревне не подходит. Боятся. А ежели кто из местных в топях заплутал, и во владения болотников попал, те обратно уже не возвращаются. Так что рассказать об них некому, милсдари.

Зимин и Шуйский переглянулись:

– А у них там на болотах прямо поселение? - осторожно уточнил кустодий. - Может быть, кто-то находил заброшенные дома? Ну, которые болотники покинули.

– Таких не находили, - покачал головой староста. – Топи - это такие места, в которых можно и пару десятков шагов час идти. Бывает девка какая за ягодой сунется чуть дале, а потом через минуту выскочит оттудава и бежит, а у самой ноги в кровь истоптаны, будто она цельный день там бродила. И хотя ничего она там не видела, но уверяет, что умом там помутилась, заплутала и моталась, пока молитву не вспомнила. И как слова сложила в молитву-то, так и просвет между кустами приметила, чтобы выйти назад.

– И вообще никто не возвращался от этих болотников? - спросил Шуйский.

Староста нахмурился, словно решая стоит ли говорить об этом.

– Митрич только, - нехотя ответил он после раздумья. – Бедовый наш. Только поговорить вы с ним вряд ли можете, милсдари. Он после тот того, как с болот вернулся, не в себе маленько. Как он в деревню пришел, то рассказал что-то уж совсем бессвязное про топи, и болотный храм на воде, на дверях которого нарисован зеленый человек с головой жабьей. А теперь просто ходит и бормочет “собака, собака”. А потом морду свою немытую закинет к небу и давать выть, словно псина безродная. И так тоскливо у него выходит, что жуть берет. В общем, не в себе он. Раньше Митрич плотником был знатным. А теперича мы от него все инструменты убрали окромя метлы, которой он улицы метет. Бывалоча выйдет ночью и ходит он с этой метлой, зажав ее между ляшек. Голый прыгает, будто на лошади едет. Однажды залез на крышу дома и оттудава пытался спрыгнуть, значицца, вроде как лететь собрался на метле ентой. Мы телегу с сеном подкатить успели и он туда рухнул, окаянный. Поколол колючками срамные места, но, увы, жив остался. Мы после того и лестницы у Митрича отобрали. От греха подальше.

- А что еще отобрали? – невинно поинтересовалась Арина Родионовна.

- Ничего ценного мы у него не забрали. Пришлось убрать ложки да тарелки, окромя деревянных. Ножи тоже. Корыто, в котором он пытался учить пса дышать под водой. Тот ему чуть руку не откусил за енто дело. Да и самого пса пришлось отобрать. Бедная животина почитай полгода скулила, как только дождь шел. Сейчас оклемалась. У меня живет.

- А кроме Митрича возвращался кто-нибудь?

- От остальных Искупитель нас уберег, - простодушно сообщил староста.

Кустодий кивнул:

– Понятно. Жаль, очень жаль.

Староста склонил голову и