Мы привыкли встречаться у нее, на последнем этаже прекрасного дома, выходящего на Вандомскую площадь. Но однажды вечером тетя Зельда впервые пригласила меня в расположенный на противоположной стороне улицы бар.

Это был тот самый бар, где мы только что пили. Зельда, не употреблявшая спиртного, заказала два “Небесных цветка” – два прозрачных, как вода, коктейля с ломтиками свежего огурца, украшенных веточкой фуксии; как она сказала, они напоминали ей сад в Майами, где она целыми днями горько плакала.

На мой вопрос, почему она предложила встретиться именно в баре этого отеля, она ответила: “Доченька, когда я сижу у себя в гостиной, то вижу, как парочки в здании напротив открывают у себя окна. В эту игру я играю уже много лет. Вот совсем недавно я наблюдала за молодой парой, которая смеялась на балконе. Мужчина вышел с голым торсом, на женщине была темно-синяя ночная сорочка. Они так веселились в этой своей комнате под самой крышей, что мне захотелось поменяться с ними местами. Представляешь, мне не хотелось ложиться спать в собственную постель. Меня охватило желание оказаться где-нибудь далеко от своего дома. А что может быть дальше, чем дом по соседству? Я никогда не рассказывала тебе о своем детстве, но знай, что я два года жила в Париже; моя мать работала швеей в престижном Доме моды – кстати, начинала она как раз в этом квартале, у Жанны Пакен.

Летом она устраивала мне “парижские каникулы”. Мы путешествовали, не покидая города, но какие это были путешествия! Мать на несколько дней снимала номер в отеле на другом берегу Сены. Она вызывала нам такси, и мы в него садились, хотя поездка длилась не больше пятнадцати минут. Мы спали в одной кровати, и я была счастлива засыпать, прижавшись к ее теплому телу. Доченька, это были лучшие каникулы в моей жизни! Я многое повидала – и частные острова, и роскошные яхты, и итальянские палаццо, и зимние курорты с сияющим под солнцем снегом. Не важно, куда ехать – важно, с кем. Путешествовать надо с людьми, наделенными даром странствий, и моя мать обладала им в полной мере. Вот почему, дорогуша, я сняла на этот вечер номер 639 под самой крышей. Твой дядя в Женеве, и ты пойдешь со мной, потому что я терпеть не могу ночевать в одиночестве в незнакомом месте.

Мы сели в лифт, пересекли длинный коридор седьмого этажа. Здесь точно так же, как сегодня, пахло русской кожей, флоридскими апельсинами и пачули. Мы вошли в расположенный под крышей номер с позолоченными стенами, уютный как гнездышко, в пастельных тонах.

– Именно таким я его себе и представляла, – сказала Зельда.

Тетушка открыла окно, и комнату наполнил сладкий аромат цветущей на балконе жимолости.

– Посмотри напротив, там моя гостиная! Хотелось бы мне, чтобы твой дядя вернулся из Женевы, посмотрел на меня и удивился: что это за женщина, так похожая на мою жену, в номере шикарного отеля?

Потом тетя Зельда легла на кровать и попросила меня снять с нее туфли. Послышался легкий стук, от которого я вздрогнула. Оказалось, бутылка шампанского ударилась о стенку металлического ведерка, потому что лед в ведерке подтаял.

– А теперь, honey[4], – устало произнесла она, – послушай сказку, которую мама рассказывала мне в детстве.

И Зельда заговорила. Сказка, разумеется, начиналась словами “в некотором царстве, в некотором государстве”.

– В некотором царстве, в некотором государстве жил-был принц по имени Фарух. Он был красивый и богатый. И умел радоваться жизни – дар, без которого два предыдущих не имеют смысла. Однажды, гуляя вдоль берега моря, он увидел женщину, такую прекрасную, что каждый, кому она встретится, готов идти за ней следом. У Фаруха кровь застыла в жилах. Он узнал красавицу, появившуюся из морских волн, – это была смерть. Она пристально смотрела на него, но в ее взгляде читалось удивление. Фарух понял, что она пришла за ним. У его народа была пословица: “Кто днем узрит смерть, не доживет до рассвета”. Тогда он оседлал своего лучшего скакуна, пришпорил его и помчался прочь. Он скакал без остановки лугами и полями, пока конь под ним не рухнул бездыханным. Принц бросил его и дальше пошел пешком. Он пробирался через густой лес, не понимая, куда идет. Он не знал, в какой стране и в каком краю оказался, и по пути ему не встретился ни один человек и ни один зверь. Всю ночь он бежал от смерти. Когда в вершинах деревьев забрезжил первый луч света и в лесной тиши раздались первые робкие птичьи трели, он решил, что спасен. Занималась заря, а Фарух все еще был жив. Он бросил вызов судьбе и победил. Измученный, он лег под деревом и уснул.

Когда он проснулся, рядом с ним сидела смерть. Она не будила его и спокойно ждала, когда он откроет глаза.

– Здравствуй, принц, – сказала красавица. – Я пришла за тобой. Твой час пробил.

Принц понял, что проиграл.

– Пока ты меня не забрала, позволь задать тебе один вопрос, – попросил Фарух.

– Задавай.

– Почему ты смотрела на меня с удивлением? И почему не забрала меня вчера?

– Я и правда удивилась, когда встретила тебя на морском берегу. Я ведь знала, что мы с тобой должны увидеться сегодня на лесной опушке.

На следующее утро я проснулась в комнате, где обитает женщина, и это было восхитительно. Меня охватило ощущение легкости, какое бывает, если утром выглянешь в окно и с изумлением обнаружишь, что всю ночь шел снег. От стульев, от букетов цветов, от ковра, штор, брошенной на пол мятой одежды исходил аромат духов Джорджии, словно покрывая глазурью все вокруг. Мир Джорджии проник в меня и раскинулся во мне во всю ширь. В воздухе витали запахи летней прогулки по набережной Сены после ливня. Мои волосы, все мое тело утопало в подушках и шелковых простынях. Проснувшись в постели одна, я испугалась, что, пока я спала, она ушла, но потом услышала в ванной шум воды и успокоилась. Она была здесь. Мы еще поваляемся в постели, потом примем ванну с пеной и до самого обеда будем разговаривать, разговаривать и снова разговаривать. Я хотела знать о ней все: как она живет в Дели, какие местные изделия ей нравятся, кто была ее итальянская бабка, что она помнит о детстве, чем занимались ее родители, когда и в кого она впервые влюбилась. Всё. Когда Джорджия вышла из ванной, я восхитилась. Мне нравились ее женственные манеры; нравилось, как, прикладывая к уху телефонную трубку, она встряхивает головой, чтобы откинуть прядь волос. Мне нравилось, как она спокойно заводит часы, диктуя заказ в прижатый к плечу телефон. Она попросила принести в номер завтрак для меня. Джорджия точно знала, что для меня выбрать и какими именно словами сделать заказ, чтобы ее правильно поняли: Джорджия умела командовать. Начинался новый день, и от нее уже исходило ощущение силы, которое я вчера испытала в ее объятиях.

– Мне нужны еще женщины для моего проекта, – сказала я. – Можешь назвать мне кого-нибудь? Женщину, которой ты восхищаешься?

– Конечно, – легко ответила она, как будто ждала этого вопроса. – Вероника. У нее свой ресторан в Венеции, “Иль Франчезе”. Я восхищаюсь ею больше, чем кем-либо еще на всем свете, – добавила она, застегивая шелковую кремовую блузку.