— Понятно… — Даулинг попытался изобразить на губах подобие улыбки. Она получилась довольно жалкой. — Этот парень там, внизу… так ужасно выглядел… Полагаю, это зрелище совершенно выбило меня из колеи. Но я уже пришел в себя, так что не подумайте чего — я вас не подведу.

— Я знаю, что на вас можно положиться. — Она сделала шаг назад и одарила его широкой ободряющей улыбкой.

Кэти проигнорировала гравийную дорожку, которая шла в обход западного крыла к главному подъездному пути, и двинулась напрямик по мокрой траве газона к главному входу в большой дом. Его нижний ярус наполовину врос в землю, образуя полуподвал, обладавший крохотными, похожими на бойницы оконцами, прорубленными в толстой каменной кладке. Ступени каменных лестниц по обеим сторонам центрального портика вели к парадной двери на первом этаже. Как-то все это не слишком хорошо приспособлено для инвалидных кресел на колесах, подумала Кэти.

Она на минутку остановилась перед дверью и, разбрызгивая вокруг капельки воды, помотала мокрой головой. Далеко за лугами висевший над рекой и узорчатым каменным мостом туман рассеялся, как если бы его смыло непрестанно падавшим с небосвода дождем. Повернувшись, она открыла высокую застекленную дверь, представлявшую собой увеличенную в размерах копию дверей храма.

Когда она ступила в фойе, ее обдало теплом и запахом пищи — по-видимому, вареных овощей. Большая часть холла была заставлена разнокалиберной мебелью — пестрой коллекцией кушеток, диванов, столов и столиков. В арке холла, выводившей в коридор, мелькнули силуэты двух облаченных в домашние халаты пациентов с полотенцами в руках. Справа от Кэти располагалась конторка приемного отделения. Пожилая женщина в клетчатом халате и пушистых розовых шлепанцах, навалившись всем телом на столешницу, о чем-то взволнованно повествовала сидевшей за конторкой служащей.

— Вы не понимаете, — нажимая на гласные, вполголоса говорила она. — Мне просто необходимо сегодня уехать отсюда. Это чрезвычайно важно… возникли кое-какие непредвиденные обстоятельства.

Служащая заглянула в лежавший передней файл.

— Извините, миссис Кокрейн, но ваш лечебный курс заканчивается только в субботу. Вы не можете уехать раньше срока.

— Но это совершенно невозможно. Я должна… — Она бросила взгляд через плечо, заметила стоявшую у нее за спиной Кэти, еще больше понизила голос и сделала новую попытку повлиять на служащую. — Главная причина заключается в том, что я не хочу больше здесь находиться. — Она издала звук, который согласно ее намерению должен был походить на дружеский смешок, но на самом деле больше напоминал всхлип, и добавила: — Сегодня пошел двенадцатый день пребывания. Как говорится, с меня достаточно. Мне здесь надоело. Так что очень вас прошу подготовить все необходимое для выписки…

Сидевшая за конторкой служащая оставалась неумолима. Определенно ей уже не в первый раз приходилось выслушивать подобные просьбы, и она к этому привыкла. Кроме того, она обладала значительным преимуществом перед своей собеседницей — преимуществом молодости. Она была молода, красива и носила нормальную городскую одежду. Одарив пожилую даму суровым непреклонным взглядом, который, казалось, был способен остановить и бульдозер, она строгим голосом сказала:

— Доктор Бимиш-Невилл никогда не даст на это разрешения, миссис Кокрейн.

Пока продолжался этот обмен мнениями, Кэти, призвав себя к терпению, сосредоточила внимание на заголовках книг и брошюр, выставленных на книжном прилавке, находившемся рядом с конторкой, — «Учитесь понимать свой организм», «Основы гомеопатии», «Злаки и бобовые растения»…

«Наконец-то!» — Она глубоко вздохнула, когда пожилая леди прекратила на время свои излияния и замолчала. Служащая подняла глаза и поверх склоненной седой головы пациентки посмотрела на Кэти:

— Чем могу быть полезна?

— Мне нужно к доктору Бимиш-Невиллу. Он меня ждет. Я — Кэти Колла.

Служащая навела соответствующие справки по телефону, потом согласно кивнула:

— Пойдемте, я провожу вас.

Кэти последовала за сотрудницей клиники, оставив миссис Кокрейн сокрушенно вздыхать у конторки.

В дальнем конце холла открывался проход в темный, застланный коврами коридор, где кислый запах вчерашней стряпни чувствовался особенно сильно и куда доносились звяканье металлической кухонной утвари из полуподвала и чей-то свист. Некоторое время они шли по коридору, миновав на своем пути несколько лестниц, потом сотрудница клиники остановилась у неприметной двери, на которой не было ни номера, ни таблички, постучала, после чего, открыв дверь, впустила Кэти в помещение, оказавшееся личным офисом директора.

Кэти поежилась от холода. Бимиш-Невилл сидел за столом перед открытым окном. Он медленно поднял голову и посмотрел на Кэти своими немигающими глазами.

— Садитесь, сержант, прошу вас, — пригласил он тихо.

Комната вызывала чувство клаустрофобии. Она была настолько мала, что в ней хватало места только для большого директорского стола и двух стульев. На одном сидел директор, а другой предназначался для посетителей. На него Кэти и опустилась. На оклеенных зелеными обоями стенах размещались несколько полок красного дерева, заставленных толстыми, похожими на вузовские учебники книгами. Справа от окна висел длинный плакат с обнаженной мужской фигурой на переднем плане и увеличенными изображениями человеческой головы, рук и ног — на заднем. Голова и конечности на постере были расчерчены сеткой тонких красных линий, которые в совокупности напоминали монтажную радиосхему и сопровождались надписями в виде китайских иероглифов.

— Полагаю, вы закончили свое расследование… — Это был не вопрос, а констатация факта.

— Нет еще, сэр. Тело отправлено в окружной морг. Ближе к полудню будет проводиться вскрытие.

— Так быстро? — пробормотал директор. — Ну и кто его будет проводить?

— Профессор… — начала было Кэти, но директор, перебив ее, сам закончил фразу: — Гаррет Пью.

— Откуда вы зна…

Вновь прервав ее, он спросил:

— И что же вы надеетесь установить с помощью вскрытия?

Кэти моргнула, а ее руки, лежавшие на коленях, сами собой сжались в кулаки.

— Как что? Время смерти, причину.

— Причину? Но разве она не очевидна?

— Необходимо подтверждение судмедэксперта. У вас есть какая-нибудь информация о мистере Петроу, сэр?

Приподняв левую бровь, он некоторое время на нее смотрел, затем, не спуская с нее глаз, протянул руку и коснулся лежавшей на столе папки из коричневого картона:

— Вот его файл. Боюсь, однако, что ничего особенно интересного вы из него не почерпнете.

Кэти взяла файл и открыла его. Внутри находились только два листка бумаги. Один представлял копию стандартной формы трудового соглашения между клиникой и сотрудником из числа обслуживающего персонала, содержавшей имя, дату рождения и некоторые основные данные. Так, в качестве ближайшей родственницы указывалась мать, Урания Петроу, проживавшая по адресу: Афины, Соуда-авеню, 86, квартира 114. Подпись внизу датировалась 4 апреля 1991 года. Маленькая фотография была прикреплена к бумаге скрепкой в верхнем углу листа. Запечатленный на снимке образ темноглазого, удивительно привлекательного молодого человека с черными волнистыми волосами, который улыбался в объектив, вызывал лишь весьма отдаленные ассоциации с внешностью покрытого трупными пятнами повешенного, обнаруженного под полом храма.