хотела бы, чтобы к номеру Макса был привязан именно этот снимок. А то вдруг ты забудешь, как он выглядит, – заявила она.

Когда мы закончили рассматривать снимки собак, Мэгги вернула телефон Максу и слегка откинулась на спинку дивана.

– Собаки совершенно очаровательны, – сказала она, – но не надейся, что тебе удастся меня отвлечь. Продолжим нашу игру в вопросы и ответы…

– Ты первая заговорила о собаках, – возразил Макс.

– Ну и что? – Мэгги пожала плечами. – Это входит в опросный лист. Скажи лучше: если ты видишь, что на полу лежит что-нибудь вкусненькое, как долго ты можешь удерживаться, чтобы не поднять его и съесть?

Макс приподнял бровь.

– В трезвом виде или под мухой?

– В обоих случаях.

Макс опустил голову.

– Однажды я съел печенье «Орео», которое валялось на полу почти пять минут. Точнее, я выудил его из кухонной раковины. Это печенье было последним, и мы с братом подрались из-за того, кому оно достанется. Когда мы сцепились, оно упало на пол, но я схватил его и почти успел поднести ко рту, когда брат выбил его у меня из рук. Печенье полетело через всю кухню и попало прямо в кастрюлю с мыльной водой, которую мама отмачивала в раковине после обеда. В этой кастрюле оно плавало примерно полминуты, пока мы с братом боролись, пытаясь опередить друг друга.

Мэгги наморщила нос.

– Эта история звучит… отвратительно, но я не буду ставить тебе минус – ведь тогда ты был ребенком, а дети часто ведут себя невоспитанно и грубо.

Макс ухмыльнулся.

– Это случилось полгода назад, когда я в очередной раз приезжал к брату в гости.

Я не выдержала и рассмеялась, а Мэгги притворно нахмурилась.

– Твое счастье, что ты заработал несколько лишних очков за то, что взял собаку из приюта и перевез к себе шпица племянниц, – сказала она. – Потому что одно очко ты только что потерял. За грубость и невоспитанность.

Макс махнул рукой, делая ей знак продолжать.

– Ладно… – В течение нескольких секунд Мэгги глядела в пространство, задумчиво барабаня ногтями по столу. Наконец она подняла вверх указательный палец, и я почти увидела в воздухе над ее головой частокол восклицательных знаков, которые рисуют в комиксах, когда хотят показать, что героя осенила блестящая идея.

– Придумала! – воскликнула Мэгги. – Слушай еще один вопрос: что ты ешь чаще всего? Ну, какое блюдо?

– На этот вопрос легко ответить. Чаще всего я ем овсяные хлопья «Чириос».

– Правда? Странно… Не хлеб, не курятину, не пасту или рис, а… «Чириос»?

– Угу. Я их обожаю.

Мэгги скептически хмыкнула.

– Так и быть, поверю. А какая твоя самая любимая книга?

– Наверное, «Герои трудной зимы».

– Кто ее написал? Я о такой даже не слышала.

– Кто написал – не помню. Это книга об олимпийской команде восьмидесятого года по хоккею.

Наморщив нос, Мэгги ткнула в мою сторону пальцем.

– Должно быть, такая же нудятина, как и то, что читает она. Несколько лет назад я случайно узнала, что она перечитывает «Великого Гэтсби», представляешь? Ну кто в наши дни читает Скотта Фицджеральда – если не считать ботаников-подростков, которым задают его в школе? Впрочем, по-моему, даже они предпочитают краткий пересказ или дайджест. – Она покачала головой. – О’кей, еще вопрос. Этот будет посложнее, зато за него можно получить двойное количество очков, так что постарайся ответить правильно. Итак, не планируешь ли ты в ближайшее время переехать в Лондон?

Макс коротко улыбнулся, сверкнув ямочками, и посмотрел на меня.

– Определенно нет. Я же не кретин.

– Хороший ответ. – Мэгги кивнула. – Есть ли что-то, что тебе очень нравится, но ты стесняешься в этом признаться?

Макс снова опустил голову, всем своим видом демонстрируя глубочайшее раскаяние.

– Я иногда пересматриваю «Пляж».

– Любопытно. А с кем из героинь ты предпочел бы закрутить – со Снуки или с Джейвау?

– Со Снуки. Определенно.

Мэгги глубоко вздохнула.

– Этого я и боялась.

– Что? Нужно было ответить – с Джейвау?

– Нет… нет. Просто ты прекрасно ей подходишь. Я имею в виду – подходишь Джорджии. Но именно поэтому она вряд ли станет с тобой встречаться.

– И что мне сделать, чтобы она обратила на меня внимание? Не пропускать ее вперед в дверях или разглядывать в ее присутствии других женщин?

– Не думаю, чтобы этого было достаточно.

– Эй! Эй! Вообще-то я тут! – вмешалась я, показывая на себя пальцем. – Или вы не заметили?

Мэгги подмигнула, потом взяла свой бокал и осушила его залпом. Резко выдохнув, она поставила опустевший бокал на стол и встала.

– Ладно, мальчики и девочки, было очень приятно с вами посидеть, но…

– Куда это ты намылилась? – Я нахмурилась.

– Все, что могла, я сделала, дальше сами. И вообще, здесь в воздухе слишком много тестостерона, так что я, пожалуй, звякну своему адвокату… точнее, адвокату Аарона. У меня как раз появилось подходящее настроение для быстрого перепихона. – Мэгги наклонилась и легко поцеловала меня в щеку. – Желаю вам обоим приятного вечера. А ты… – Она погрозила Максу пальцем. – …Смотри, заботься о моей лучшей подруге как следует, Красавчик.

И, не прибавив больше ни слова, Мэгги повернулась и прошествовала к выходу. Я проводила ее растерянным взглядом.

– Это… Вот это поворот!

– А кто это – Аарон?

– Ее муж, с которым она разводится.

Макс удивленно вскинул брови.

– И она… спит с его адвокатом? Даже не со своим?

– Угу. – Я покачала головой. – Знаешь поговорку: «Никогда не ложись спать сердитым. Бодрствуй и готовь месть»? В изложении Мэгги это звучит примерно как «Не ложись в постель сердитым, а ложись в постель с адвокатом своего врага».

Макс рассмеялся.

– Мне это нравится. Твоя подруга не разменивается на мелочи.

– Да, Мэгги такая.

– А еще… – Макс потянулся через стол и взял меня за руку. – Это она уговорила тебя пойти сюда?

– Верно, – согласилась я. – Но я все равно чувствую себя так, словно меня обвели вокруг пальца. Я уверена, что Мэгги с самого начала планировала смыться – смыться в самый разгар, так сказать… Не понимаю, как я не сообразила этого раньше?

– Спасибо, что пришла сегодня на игру. – Макс несильно пожал мои пальцы и посмотрел на мою синюю толстовку болельщицы. – Я очень рад, что ты носишь мою фамилию – пусть пока только на толстовке.

В груди у меня снова что-то затрепетало – как будто вспорхнула стая крошечных колибри. Так бывало почти каждый раз, когда мы оставались вдвоем. Сидевший напротив меня мужчина выглядел, пожалуй, даже чересчур привлекательным, чтобы я могла воспринимать его спокойно. Ну скажите, кто еще мог бы выглядеть так после того, как провел три изматывающих тайма на хоккейной площадке? Почему на его коже не осталось ни синяков, ни ссадин, которые бы хоть немного испортили его безупречное лицо?

Опустив взгляд, я посмотрела на наши соединенные руки.

– Мне нравится ее носить. Я имею в виду – толстовку, но… Я действительно думаю, что нам не следует встречаться. Нет, ты отличный парень, но мои отношения с Габриэлем… Я просто не знаю, как они будут развиваться, к чему приведут.

– Но это не помешало тебе скачать «Тиндер» в поисках партнера и не помешало пойти на свидание к парню, про которого ты заранее знала, что он вряд ли тебе подойдет…

– Должно быть, все дело в том, что тогда я не ожидала для себя никаких осложнений.

– А со мной, значит, у тебя будут осложнения? Ты этого боишься? – Макс внимательно посмотрел на меня. – Что, если я скажу тебе, что в конце лета я уеду из Нью-Йорка?

При этих его словах я почувствовала приступ острого разочарования, которое, впрочем, постаралась скрыть.

– Ты серьезно?

Он кивнул.

– Об этом еще не было объявлено официально, и широкая публика ничего не знает. Срок моего контракта с «Росомахами» фактически истек. Мой агент еще не проработал все детали, но сегодня утром была достигнута принципиальная договоренность, согласно которой в следующем сезоне я буду играть за «Сабли» из Калифорнии. По правде сказать, я этому рад. С новой командой у меня больше шансов играть в финале Кубка.

– Что ж, поздравляю… И когда ты едешь?

– Тренировочные сборы начнутся не раньше первой декады сентября, но мне надо устроиться на новом месте самое позднее к началу августа.

Макс продолжал пристально смотреть на меня, словно пытаясь понять, как я реагирую на его слова. Прежде чем заговорить, я произвела в уме быстрый подсчет. Сейчас стоял конец апреля, значит, в Нью-Йорке он пробудет еще три месяца