Что и говорить, в тот бесславный период Тисфорд, согласно публикациям крупнейших национальных газет, был унылым, прозябающим в нищете городком. В первой половине двадцатого века лишь добывающая промышленность обеспечивала работой трудоспособное большинство жителей. Однако по прошествии некоторого времени эта отрасль оказалась в состоянии упадка, последняя угольная шахта Тисфорда закрылась в 1967 году, после чего безработица и обнищание населения приняли угрожающий характер. К 1969 году единственным крупным предприятием в городе оставалась текстильная фабрика, принадлежащая Деннису Фишеру — приемному отцу Ребекки Фишер. Мать Эленор Корбетт работала на этой же фабрике с 1965 года, в чем не было никакого совпадения и не было ничего удивительного, вопреки утверждениям журналистов. Будучи вдовой и единственной кормилицей семи дочерей, миссис Корбетт не имела возможности выбирать работу.

Нарастающее обнищание жителей Тисфорда привело к росту числа мелких преступлений, по преимуществу квартирных краж и проституции, однако ситуация в городе была далеко не столь криминальной, как описывалось в газетных статьях. У живущих здесь людей отношения были по преимуществу добрососедскими, семьи были большими и сплоченными, что гарантировало безопасность старикам и детям. Даже с ростом уровня нищеты бедные семьи не испытывали страха перед соседями, и только очень немногие держали двери своих домов на запоре в дневное время. Эта особенность городских нравов проявилась при массовом послевоенном строительстве примыкающих друг к другу жилых домов, расположенных у железнодорожного вокзала и сохранившихся по сей день (те, кто знаком с делом Ребекки Фишер, возможно, помнят, что Эленор Корбетт и сама выросла в таком квартале).

Однако сегодня любой гость Тисфорда сразу замечает произошедшие там разительные перемены. Текстильная фабрика была закрыта более двадцати лет назад, земля перешла в руки новых владельцев; в промышленной зоне на городских окраинах разместилось несколько центров телефонного обслуживания и предприятие по производству электротоваров. Серьезные обновления бросаются в глаза при взгляде на новые жилые массивы, выросшие вокруг города за последние двадцать лет. Сегодня, в 2003 году, типичный социальный статус жителя Тисфорда — отнюдь не безработный шахтер, а офисный или банковский служащий, живущий в большом удобном доме и делающий покупки в «Сейнзбериз». Вместо грязных закопченных пабов появились пабы «Рэт энд Пэррет»,[15]а пройдясь по городу пешком, вы поразитесь, как резко изменился его прошлый нищенский облик.

Трагедия 1969 года, несомненно, могла произойти в любом ином месте Британии. И потому невозможно не сожалеть о том, что эта трагедия легла такой черной тенью на память людей. Увы, Ребекка Фишер по-прежнему остается самой знаменитой горожанкой Тисфорда, и весьма вероятно, что память о содеянном ею еще долгое время будет сказываться на восприятии людьми этого города.

www.guardianonline.com

БЕСПРИСТРАСТНО

Преступление, с 1969 года являющееся вехой в судебной практике, содержит массу примеров, поучительных с точки зрения природы реабилитации.

Изабелл Мансфилд

Воскресенье, 20 апреля 2002 года

Словосочетание «засекреченная личность» вызывает четкую ассоциацию с творчеством Джона Гришэма:[16]сразу же вспоминаются истории об осведомителях мафии в Соединенных Штатах, вожаках-предателях, променявших информацию на пожизненную гарантию безопасности. Внешне это выглядит сомнительным и даже аморальным, вызывает отвращение в благонамеренном обществе. И еще большее удивление вызывает тот факт, что подобное произошло в нашей стране более двадцати лет назад и что исход дела — к почти явному разочарованию таблоидов — оказался вполне успешным.

Когда сенсационное дело Ребекки Фишер попало в 1969 году на первые полосы всех газет и стало основным пунктом в сводках новостей, вспышка ненависти в обществе к главному фигуранту была пугающей и поистине беспрецедентной. Объяснялось это, несомненно, не только положением и статусом семьи Фишер, но возрастом преступницы и сутью ее преступления: избитая фраза зло в чистом виде с легкостью слетает с языка, когда среди смягчающих вину обстоятельств нет ни финансовых, ни социальных лишений. Тем не менее и за годы, проведенные ею в заключении, ярость толпы по отношению к Ребекке не стала меньше. Необходимо было обеспечить безопасность Ребекки Фишер после освобождения, и с этой целью Эдвард Кларк — впоследствии министр внутренних дел — пошел на беспрецедентный в судебной практике шаг, обеспечивающий ей пожизненную анонимность, объяснив это тем, что «в данном деле изначально имели место уникальные обстоятельства».

Естественно, все подробности этой процедуры и по сей день остаются в глубокой тайне, а сложность и запутанность связанных с нею мероприятий наводят на мысли о голливудских триллерах. Все документы — от метрики до страховки — были заменены, а все действующие лица данного процесса дали подписку о неразглашении тайны. Факты, однако, и младенцу понятны. В связи с примерным поведением (любое правонарушение в стенах тюрьмы сразу же отменило бы судебное постановление об освобождении) Ребекка Фишер вышла на свободу и живет теперь под другим именем.

А если бы скандально известная молодая женщина, выйдя из тюрьмы под собственным именем, сразу столкнулась с враждой и ненавистью — разве это сделало бы честь нашему правосудию? Для любого здравомыслящего человека ответ на этот вопрос совершенно ясен. Вот поэтому-то я и верю, что решение Кларка — прецедент в судебной практике — придает новую глубину и значимость понятию реабилитации, способствует возвращению преступника на путь истинный. Как показывает дело Фишер, существует реальная и жизнеспособная альтернатива негласной позиции толпы «Горбатого могила исправит».

www.truecrimebypost.com

ЖАЖДА УБИВАТЬ

Линда Пирси. Шокирующие невыдуманные истории некоторых самых невероятных британских убийц, среди которых доктор Криппен, Деннис Нильсен и Ребекка Фишер. Оформить покупку онлайн можно здесь.

Карл вернулся домой с работы около половины восьмого.

— Привет, Анни! — крикнул он с порога. — Вкусно пахнет, что на ужин?

— Филе лосося, тушенное в молоке. Еще и со спаржей! — ответила я, выходя из кухни и приветствуя его улыбкой. — Решила приготовить что-нибудь необычное. Ради праздника.

Он смотрел на меня, слегка сдвинув брови: серьезный взгляд, деловой костюм — он все еще пребывал в рабочем настроении.

— В каком смысле?

— Произошло нечто особенное, сама еще не могу в это поверить. — Головокружение не оставляло меня в течение всего дня; какая-то странная невесомость, отрыв от реальности, словно я только что откаталась на самой большой и быстрой в мире карусели. — Ко мне вернулось вдохновение! У меня появился сюжет для второго романа.