— И что, ты первый об этом догадался? Или у вас вся рота такая? — серьёзно спросил Максим.

— Думаю, есть люди, которые это хорошо знают. Очень хорошо, поскольку они созданы Главным Игроком для прикрытия самого факта Игры. Они — «другие». Не такие, как мы. Мы — просто фишки, управляемые простейшими программами. Вот я, например. Родился в семье военных в богом забытом гарнизонном городке. Всю жизнь воевал. Умею стрелять, пить и драться. И ты думаешь, у меня в жизни был выбор?

Максим понимал, что вопрос риторический, и молча слушал.

— А те имеют более сложные программы. Свобода выбора есть, наверное. Ими и управляет кто-то сверху напрямую.

— Бог, что ли? — не удержался и спросил Максим.

— Нет. У Него есть свои личные персонажи: Иисус Христос, например. Поэтому и называют его «живое воплощение Бога — Сын Божий».

— Понятно, — кивнул Максим, которому действительно было понятно. — Эти, «другие», что делают?

— Их функция — подгонять мир под Игру и вешать нам лапшу на уши. Это они придумывают науку, телешоу, политику и всё остальное. Это они дают команду «Фас!» учёным, политикам, телевизионщикам.

— Теория заговора? — вновь уточнил Максим, скорее на всякий случай.

— Не, — серьёзно ответил Пётр. — Теория заговора предполагает заговор людей. А это — просто дымовая завеса, которую создаёт Бог в наших мозгах. Руками своих людей, разумеется… Как думаешь, я прав?

Пётр смотрел на Максима с простецким выражением в больших, круглых и слегка навыкате, глазах.

Ох как непрост этот вояка. Он почувствовал, что согласиться сейчас с Петром было бы неправильно, и поэтому неопределённо пожал плечами.

Они подъехали к аэропорту.

— Вот, успел, даже ещё минут десять запаса, — констатировал Пётр.

Странно. Просто болтал человек. Вселенная так ничего и не сообщила. Или всё же информация была, но он не услышал?

— Ну, бывай, майор. Приятно было познакомиться, — пожал руку Максим. — Ты после аэропорта куда?

— В парк Горького. Подерёмся, в фонтане искупаемся. Праздник! ВДВ! Какой у меня выбор! Едрёныть! И тебе удачной командировки. Ты береги там себя… А лучше вообще не улетай. Поехали со мной водку пить, целее будешь.

Вот! Его предупредили. Холодок скользнул по позвоночнику. Ну и что это значит? Взорвут самолёт? Но кто? Спецслужбы, террористы, дедушка Анри? Да и зачем? Хотели бы убить, давно попытались бы. В конце концов, дали же благополучно доехать.

Пётр козырнул и быстро пошёл к зданию аэровокзала. Максим ошеломлённо смотрел вслед.

Впрочем, времени на обдумывание уже не было. Удача не подведёт. Надо лишь быть осторожнее.

Посадка прошла без происшествий.

Уже в самолёте попытался проанализировать события нескольких последних часов. Странный сон. Ещё более загадочный «Гарри Пётр» в тельняшке. Да вдобавок таинственное совещание, ради которого надо мчаться через полсвета. «Всё чудесатее и чудесатее», — говорила девочка Алиса в Волшебной Стране. Похоже, что-то произошло, и перемены многих всполошили. Люди привычно страшатся неизвестных событий. А зря. Изменчивость — свойство этой вселенной. В мире нет ничего вечного, кроме нас…

Максиму лететь три часа сорок минут до Парижа. Потом ещё почти полтора часа до Бордо местным рейсом. У автора есть время рассказать о своём герое.

В 1966 году произошло два события, в которых мир опрометчиво не разглядел того значения, которого они заслуживали. Впервые в США чёрный американец Роберт Уивер был назначен министром правительства. Никто не мог ожидать, что через сорок два года в Белый дом сядет чернокожий президент. Но было ещё одно, не менее важное явление, также с трудно прогнозируемыми последствиями. В московском роддоме родился младенец, которого нарекли в честь деда Максимом.

В событиях, которые нас окружают, трудно выделить то, что даст самый значимый в истории результат. Невозможно определить во вьющейся мошкаре комара, который укусит. Как выделить из играющих детей того, кто станет Гитлером, Эйнштейном или Серафимом Саровским? Никогда неизвестно, что станет главным через десятки, и тем более сотни лет. Поэтому летописцы не заметили Иисуса Христа. Лишь Иосиф Флавий посвятил малоизвестному проповеднику пару строчек.

В 1966 году самым значимым событием казалась война США во Вьетнаме. Тёплым июльским утром мрачные бомбардировщики где-то в далёкой Азии сбрасывали свой смертоносный груз над полыхающими джунглями.

В это же время академик Максим Иванович Михайлов самолично нёс по тихой утренней московской улице голубой свёрток с орущим комочком новой жизни. Дед держал внука с такой молчаливой гордостью, словно сам родил, и не выпускал ребёнка из рук, пока семья ехала из роддома на чёрной служебной «Чайке».

Первая неделя была для Максимки тяжёлой. Живот пучило, а поскольку ничего кроме маминого молока не ел, то покусывал нежную грудь, призывая тщательнее следить за качеством продукта. Мама плакала, но тайком норовила съесть колбасу и шпроты.

Между тем Китай неожиданно обвинил не только Америку, но и СССР в намерениях захватить коммунистический Вьетнам. В Советском союзе обиделись, выслали всех китайских студентов, и отношения стран подошли к крайней черте.

В семье Михайловых больше других возился с новорождённым дед. Купал, рассказывал сказки, качал кроватку, когда внук орал как резаный.

Любовь, так же, как и ненависть, заразна. Стоило деду съездить в служебную командировку во Францию, как президент страны Шарль де Голль неожиданно тепло отозвался о Советском Союзе, который посетил с дружеским визитом, после чего предложил распустить блок НАТО и убрать военные базы со своей территории.

Расстановка сил в мире в одночасье поменялась.

Время неумолимо делало своё дело — бежало. Подросшему Максимке полюбилось одиночество, когда можно было не торопясь мазать кроватку какашками. Он с упоением водил пятернёй по простыням, изучая результат.

А в далёком коммунистическом Китае размазывали по стенке собственную интеллигенцию. Ведь перед большой войной необходимо приучить людей ко вкусу крови.

Уже в три года Максим был уверен, что дедушка работает волшебником. Во-первых, у того была белая борода, мягкая и шелковистая на ощупь. Во-вторых, вокруг деда всегда творились чудеса. Нет, конечно, его называли академиком, генералом и ещё какими-то неизвестными для ребёнка званиями, но мальчик твёрдо знал, что это маскировка.

Как у всякого чародея, у деда было собственное заколдованное королевство, где жила их семья. Королевство гордо располагалось в центре Москвы, прячась от шумных улиц за высоким бетонным забором. Здесь, в тени вековых лип и тополей, стояло два старинных особняка. В первом, простом двухэтажном деревянном здании, они жили. Во втором, одноэтажном белокаменном доме с колоннами и окнами из разноцветного стекла, работал дед — великий советский учёный и маг.