— Значит, ты по-прежнему думаешь, что он появится? — Ариэль щелчком сбила соломинку, приставшую к юбке во время недавнего посещения конюшни.

— Конечно же, он появится! — Рэнальф буквально выплюнул эти слова; темно-серые глаза его метали гневные молнии. — Он появится, потому что именно он затеял все это. Он подал королеве эту идею.

— Но почему?

— Да не знаю, черт побери! Но что бы он ни задумал, ему это не удастся. И у него не будет ни малейшего повода почувствовать, что он как-то унизил нас. Ты должна сейчас же приготовиться к венчанию, ждать его у алтаря с улыбкой на устах и дать ему обет повиновения, когда бы он ни появился.

Хлыст Рэнальфа для верховой езды со свистом рассек воздух и обрушился на столешницу маленького инкрустированного столика. Собаки вскочили на нога с глухим урчанием.

Ариэль нечасто приходилось видеть, чтобы ее брата захватывали врасплох, но сейчас ей стало совершенно ясно, что именно позднее прибытие Саймона Хоуксмура на бракосочетание стало причиной беспокойства Рэнальфа. Повернув голову, Ариэль бросила взгляд вниз, во двор замка. Двор был пустынен, холод и влажный воздух февральского дня не соблазняли приехавших на свадьбу гостей на прогулки под открытым небом.

— А на башне поставлен дозорный?

— Стоит, — ответил Рэнальф неуверенно.

Он не знал, как добиться повиновения сестры, раз эти чертовы псы не дают ему возможности вплотную подойти к ней. Ариэль получила их в подарок два года назад еще щенками. Поначалу они мало досаждали Рэнальфу, когда он своими обычными методами добивался ее покорности, но за последние двенадцать месяцев они превратились в громадных бестий и вставали у Рэнальфа на пути всякий раз, когда сестрица выводила его из себя. «Надо что-то делать с этим», — мрачно подумал он.

— Когда дозорный увидит Хоуксмура — а на наших болотах он сможет заметить его миль за пять, — только тогда я оденусь. — Ариэль повернулась к брату лицом. — Думаю, это устроит всех, Рэнальф.

Тот бросил сердитый взгляд на собак, не сводивших с него своих громадных желтых глаз. Ничего не сказав, он повернулся на каблуках и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Ариэль слегка улыбнулась, поглаживая собак по головам.

— Интересно, понимаете ли вы, как порой выручаете меня, ребята?..

Соскользнув с подоконника, она подошла к кровати. Деньги Рэнальфа были потрачены с размахом. Пусть это была только пародия на брак, но Ариэль решила, что она должна выглядеть так, словно все происходит совершенно серьезно. Подвенечное платье из кремового шелка, отделанное лентами чуть более темного цвета, было только одним из приобретенных ею туалетов. Она накупила достаточно разных материй, чтобы вызвать жалкие, завистливые улыбки на лицах кембриджских модниц и чтобы загрузить работой целую армию белошвеек на всю неделю.

Но больше всего Ариэль радовал новый костюм для верховой езды. Подойдя к гардеробу, она достала из него камзол, жилет и длинную юбку малинового шелка, затканную серебряной нитью, погладила пальцами обшлага на рукавах и украшенные богатой вышивкой карманы.

Повинуясь мгновенному порыву, Ариэль сбросила с себя старый костюм и швырнула на пол просторные одежды из простой зеленой ткани. Затем быстро надела новый наряд, в спешке путаясь пальцами в застежках и едва справляясь с крючками. Повязав шею белым муслиновым шарфом, она надела новую треуголку, отделанную серебряным галуном, и посмотрела на себя в высокое зеркало.

Что ж, придраться было не к чему. Раньше она не уделяла особенного внимания своей внешности; жизнь в этих краях предписывала определенные стандарты поведения, и к тому же Рэнальф отнюдь не отличался щедростью в тратах на содержание сестры. Во время ее походов по окрестным деревушкам в качестве доктора роскошные туалеты только мешали, а когда подобных забот у Ариэль не было, она с охотой проводила время в конюшне, на прогулках верхом или на соколиной охоте — для таких занятий ее старый просторный костюм для верховой езды подходил как нельзя лучше. Увидев себя в зеркале такой привлекательной и элегантной, Ариэль ощутила прилив наслаждения. В ближайшие дни, пока гости графа Равенспира будут развлекать себя всеми возможными видами спорта, у нее будет много прекрасных возможностей продемонстрировать им свои роскошные наряды. Разумеется, до тех пор, пока свадебные торжества не подойдут к внезапному концу задолго до конца месяца. Рэнальф больше не обмолвился ни словом о своих планах в отношении ее жениха, но Ариэль достаточно хорошо знала своего братца, чтобы понимать — тот не отказался от своих намерений.

Однако сейчас Ариэль надо было спешить. Рэнальф, безусловно, ни за что не смирится с поражением, но если она не будет путаться под ногами и дразнить его, то он просто ничего не сможет поделать с этим. Она свистнула собак, и те послушно потрусили за ней.

Наверху каменной лестницы Ариэль приостановилась. Большой зал внизу был полон гостей. Кое-кто из них, стоя у длинных столов перед каминами, заканчивал поздний завтрак, другие уже были изрядно навеселе — слуги обносили всех желающих вином и пивом. Замок Равенспир был огромным строением и не раз в прошлом принимал в своих стенах королевские кортежи с множеством сопровождающих. Две сотни гостей, приглашенных на праздник, тоже разместились без особого труда, поскольку в таких обстоятельствах никто не стал возражать против того, чтобы спать по двое-трое в одной кровати, а юные холостяки, к их восторгу, были устроены на ночь в бывших помещениях для солдат.

Ариэль не знала почти никого из приглашенных. Разве только кое-кого из тесного круга друзей своих братьев, которые и раньше появлялись в стенах замка Равенспир. Этих она знала как раз даже больше, чем хотела бы. Ее отношения с Оливером Беккетом давали ей доступ в их общество, за исключением, ночных оргий, когда мужчины отправлялись за девушками, а ее присутствие среди них становилось нежелательным.

Ариэль не хотелось спускаться в зал, пробираться через толпу гостей. Она повернулась и, по-прежнему в сопровождении собак, стала спускаться по узкой лестнице, прорубленной в мощной каменной стене. Этой лестницей, ведущей в кухню, пользовались обычно слуги.

В кухне, на взгляд непосвященного наблюдателя, царил полный беспорядок. Судомойки, поварята и вспотевшие ливрейные лакеи сновали в нескольких сообщавшихся между собой помещениях под сводами, покрытыми вековой копотью от громадных плит, над которыми раскрасневшиеся от жара углей поварята вращали на вертелах молочных поросят, бараньи туши и крупные куски говяжьей вырезки.

Пробираясь с собаками сквозь это скопление людей, которые были чересчур заняты, чтобы обращать на нее внимание, она вдруг услышала за спиной взрыв смеха. Оказалось, что Ромул приметил на одном из разделочных столов остывающий после вертела кусок свинины, чересчур аппетитный, чтобы пес мог устоять перед таким искушением. Громадные челюсти распахнулись, огромный язык прошелся по выскобленной до блеска сосновой столешнице, и кусок в мгновение ока исчез в собачьей пасти.

— Ах, негодник! — воскликнула потерявшая на секунду бдительность кухарка, на которой красовались целых два фартука.