— Хотя я и оставила эту злосчастную дверь незапертой, принесу-ка я твою подстилку из гаража, и ты сможешь спать сегодня здесь, с нами. Правда, только после того, как я вас высушу.

У нее ушел почти час на то, чтобы помыть собак и посушить их, а затем самой принять душ и переодеться на ночь.

Она долго лежала без сна, прислушиваясь к тихому журчанию ручейка в глубине сада: маленький водопадик наполнился после дождя, и вода стекала по камням.

Наконец Эмма заснула, а наутро ее разбудил телефон, стоящий у изголовья кровати. К счастью, она умела быстро стряхивать с себя остатки сна. Поднимая трубку, она уже бодро проговорила:

— Алло!

— Как спалось? — Голос Кейна Тэлбота был слегка охрипшим, как будто он только что встал с постели.

Было что-то уж очень интимное в том, чтобы вот так лежать и слушать его голос. Взгляд Эммы скользнул по нежно-розовому пододеяльнику пухового одеяла; она распрямила затекшие ноги.

— Прекрасно, спасибо, — вежливо ответила она. — Никаких проблем. На всякий случай я пустила Лаки спать в дом, но он даже не лаял.

— Ну что ж, увидимся в девять. До свиданья!

— До свиданья.

Мило, что он позвонил, подумала Эмма, положив трубку на рычаг.

Так как Бейб спала и к тому же на улице после дождя было холодно, Эмма решила не брать старую собаку с собой в Гленальбин. Коротенькая прогулка днем, когда по прогнозам синоптиков ожидается теплая погода, для ее артрита будет полезнее.

После завтрака Эмма и Лаки отправились на прогулку. Хотя Эмма надела джинсы и видавший виды свитер, она не смогла воспротивиться желанию повязать вокруг шеи шарфик. Черный с голубым шелковый шарфик оттенял ее серые глаза и нежный цвет кожи. Кейн вышел из дома встретить ее, и веселая искорка, промелькнувшая в его взгляде, показала Эмме, что он заметил, для кого она хотела выглядеть красивой.

Мурашки забегали у нее по коже, но Эмма все же выдавила из себя улыбку.

— Вы не взяли Бейб? — спросил он.

— Нет, она с утра сильно прихрамывает, поэтому я оставила ее дома. — Эмма замолчала, потом с усилием продолжила: — Я не поблагодарила вас как следует за вчерашнюю помощь.

— Вы достаточно поблагодарили меня, — сказал он, оценивающе глядя на нее своими холодными золотистыми глазами. — Не подумайте, что я не принимаю вашу благодарность, но любой другой на моем месте поступил бы точно так же.

— Может быть, — кивнула Эмма, гадая, поверит ли он ей, — но я рада, что именно вы оказались там. Одна я бы очень испугалась. Мне это послужило уроком, но…

— Надеюсь, — резко перебил он ее, — что, если бы вы поехали домой одна, у вас хватило бы ума развернуться и приехать обратно к нам.

Она хотела было объяснить ему, что никогда бы так не поступила, что у нее вообще нет привычки просить у кого-либо помощи, но поняла, что это ничего не даст. Поэтому она только произнесла:

— Что ж, сейчас это уже не имеет никакого значения, и больше такое не повторится. Ну, где там ваша лошадь?

Асти оказалась гнедой кобылкой, резвой и грациозной, с породистой мордой и белой звездочкой на лбу. Она фыркала Кейну в лицо и тыкалась мордой в его широкую грудь. Он нежно поглаживал лошадь руками, что-то говоря ей тем проникновенным голосом, от которого у Эммы бегали мурашки по коже, потом протянул одну морковку, а другую передал Эмме.

— Спасибо, — сказала Эмма. — Ну, на возьми, моя хорошая, — пробормотала она, держа морковку на раскрытой ладони. — Ах ты, моя красавица… Чудесная моя…

Асти приняла подношение, энергично жуя, а Эмма в это время погладила ей челку, похлопала по лоснящейся шее, продолжая говорить ровным голосом, словно гипнотизируя ее, до тех пор, пока кобылка — привыкшая к запаху и голосу Эммы — не наклонила голову, чтобы внимательнее рассмотреть Лаки.

Собака по-своему ответила ей взаимностью, и они оба, все еще настороженные, пришли к некоторому молчаливому взаимопониманию.

— Молодец, — сказала Эмма. — Сидеть!

Лаки тотчас выполнил приказ.

С явной грубоватостью в голосе, поставившей Эмму в тупик, Кейн тихо произнес:

— У вас интересный подход. Мне кажется, вы гипнотизируете каждое животное, с которым встречаетесь. Почему вы не выучились на ветеринара?

Она пожала плечами.

— Обстоятельства сложились неблагоприятно для меня.

— А именно?

Бесшумно двигаясь, она взнуздала кобылу, встав так, чтобы он не видел ее лица.

— После смерти отца я обнаружила, что у нас нет денег.

— Он оставил вас без гроша?

Черт бы побрал этого человека! Неужели он не понимает, что она не хочет говорить об этом?

— Дом пришлось продать, чтобы рассчитаться с кредиторами. Денег, вырученных за мебель, хватило на учебу в политехническом институте и на проживание в пансионе в течение года.

— Разве вашему отцу не приходило в голову, что вы будете в некотором роде нуждаться в защите, если с ним что-нибудь случится?

Эмма закусила губу.

— Отцу казалось, что он будет жить вечно. А умер он в сорок лет.

Красноречивое молчание Кейна не оставило у Эммы сомнений в том, что он думает по поводу такого отношения отца к дочери.

Легко и непринужденно она проговорила:

— И тем не менее мне нравится моя жизнь и моя работа, поэтому не надо меня жалеть. Мечтать получить то, чего никогда не получишь, — пустая трата времени.

Привязав лошадь к изгороди, она повернулась к Кейну и спокойно выдержала его тяжелый взгляд.

Лаки разрядил неловкое молчание продолжительным зевком.

— Видно, что он привык к лошадям, — заметил Кейн.

— Рядом с домом миссис Ферт в Топо были пастбища, где паслись лошади. Он обычно играл с ними.

— Асти всегда росла в окружении собак, и, если он будет хорошо себя вести, она не станет его бояться. У нее покладистый нрав, но ей нужна твердая рука, — сказал он. — Вы справитесь?

— Я попытаюсь.

Пока он взнуздывал и седлал большого черного мерина, Эмма подготовила свою гнедую. Лаки сидел рядом с ней, с интересом наблюдая за происходящим, но залаял, как только она вскочила на лошадь.

— Молчать! — приказала Эмма, и щенок замолк.

Кобыла немного погарцевала, но после непродолжительной внутренней борьбы поняла: наездница знает, что делает, — и приняла господство узды и ног без дальнейшего протеста.

Эмма глянула вниз на Лаки и приказала:

— Рядом!

— Мы проедем пару сотен ярдов по дороге вместе с ним, — сказал Кейн, — а затем вернемся обратно и отпустим его одного на свободу. Если он побежит за нами, то завтра мы опять возьмем его на прогулку и посмотрим, как он себя поведет, когда столкнется с овцами на пастбищах.