Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Как бы там ни было, но я воспринимаю мир, как настоящий мужик", - подумал интеллигент. Это, по его мнению, было в настоящий момент главным и вернуло его к мысли о том, чтобы бросить встречный вызов нелепой ситуации, в которой по воле судьбы он оказался. Он внутренне ожесточился, сам того еще не сознавая, и тогда из самых отдаленных тайников его тела и души поднялись на поверхность и задействовали силы человеческих резервов. Тех самых, которые из мальчиков делают вундеркиндов, а из юношей - гениев, которые укрепляют дух и ускоряют рывок солдата на линии решающей атаки, которые вдруг подстегивают писательское воображение и мысль в самый пиковый момент прокуренной усталости и душевной пустоты.
В этот день, первый из тридцати, вместо вялого интеллигента домой вернулся новый, какой-то упругий, что ли, человек. И жена недоуменно косилась на него, заметив, но, не поняв эту в нем перемену. И даже не удивилась, что он лег спать отдельно от нее. Интуиция подсказала ей: соперницей тут и не пахнет.
***
Капитан Баранов вошел в дежурку. Он был толст, и эта объемность не нравилась ему, заставляла раздраженно пыхтеть и сопеть. По пути к своему столу капитан смахнул пухлой лапой шапку с задержанного бомжа, строго глянул на пьяненького мужичка в косо застегнутом плащишке, сделал замечание слишком замечтавшемуся помощнику дежурного за расстегнутый китель и, наконец, утвердился на своем стуле, внимательно оглядев собственные руки, а после всего этого уставился на Трева:
- Сачкуешь?
- Сачкую, - согласился Трев, испытывавший самые теплые чувства к этому чудному капитану, в тучном теле которого каким-то образом кипел, не утихая, холерический темперамент непоседы.
В глазах Трева Баранов был каким-то странным милиционером. Его поступки были непредсказуемы, мысли не всегда логичны, манеры - актерские, но вместе со всем этим капитан слыл и был отличным оперативником.
- Ты сачкуешь, а у нас "гастролеры" всех пассажиров на уши ставят. Особенно вот таких. - Баранов указал на мужичишку в плаще. Задержанный или сам явившийся при этом жесте капитана встрепенулся было, пробежал пальцами по пуговицам плаща, но снова вдруг скис.
- Мое дело - собаки, - равнодушно отозвался Трев. - И вообще я из управы, а не из "линейки", - добавил он, имея в виду линейное отделение милиции-
- Вырядился! - капитан сердито засопел. - Не оперативник, а денди какой-то мадридский...
- Если уж денди, то только лондонский, - усмехнулся Трев.
- Пусть так, - буркнул Баранов, с одобрением разглядывая щеголеватый костюм Трева, его замшевые туфли и тонкую ангорскую шерсть свитера. - Пива хочешь?
- Вы же знаете, капитан, что не хочу, зачем предлагать?
- Что я знаю? Что я должен знать? Не пьет он, видите ли! Все пьют, а он, видите ли, не пьет! Гусь белый!
- Ворона, скорее, белая.
- Пусть ворона... - Баранов откровенно играл сегодня этого ворчуна-наставника. - Не хочешь - мне больше достанется. Однако, я, пожалуй, сегодня тоже не буду. Я водки хочу, а не пива. Водки с перцем... Ну-ка, пойдем-ка!
Баранов увел Трева в свой персональный кабинет и вытащил из сейфа папку:
- Вот тебе - сразу три ограбления, но ты погоди их читать, я про все тебе на словах сначала изложу. Все три выполнены по обычной методе: женщина заманивает, а мужики-подельники грабят. Но в данном случае есть одна неувязочка: двое из потерпевших утверждают, что их била сама женщина. Странная - штука, верно? Как-то грубо все, нагло, но следов - никаких, вещдоков - тоже...
Капитан замолк, немного посопел, затем продолжил безо всякой связи с предыдущей тирадой:
- Вот ты вырядился, как щеголь, не пьешь... А ты выпей! Пивка попробуй!