Глубоко в Земле, где-то в самом чреве, страшно и безмолвно зашевелился тот, чье имя редко произносят. Он не имел формы, хотя имел тело. И тело это было покрыто крупными чешуйками воплощенной мысли.

Тот, чье имя лучше не упоминать, шевелился беззвучно, но Земля реагировала на его движения. Ожили и грозно закашляли огненными слюнями вулканы. Тринадцать баллов по Рихтеру раскокали множество городов в Северной Ирландии. Смерчи с женскими именами разрушительно промчали по Европе, закончив свой разрушительный путь в Калининграде. Там они сорвали фуражку у лейтенанта МВД Сморчкова и разворошили свалку около немецкого замка. Вовочка из пятого класса школы восьмого уровня дал в глаз отличнику Сереже. У Сережи всплыл синяк. Березовского постигла диория. В мавзолее запахло цветочным мылом.

Много чего произошло на Земле странного и опасного, пока шевелился тот, чье имя упоминают с опаской.

А в это время Ыдыка Бе вернулся с прогулки домой. Ыдыка Бе не был бы Ыдыкой, если бы не был всезнающим. Беда в том, что к знанию примешивалось то, что вынудило Психознахарей изолировать Бе от других Ыдык. Это «то» на языке землян означало способность воспринимать и проецировать эмоции. Так как Ыдыки умели материализовывать свои и чужие желания, у них эволюция тщательно отобрала тех, кто желаний имел минимум. С уменьшением списка желаний уменьшалась и необходимость желать, чувствовать. Эмоциональная сфера заменялась интеллектуальной, материальные чувства сменялись умствованием. Так, Ыдыки старались не воображать себе нечто, поскольку воображаемое тот час превращалось в действительное.

Разтроение было болезнью, связанной со временем, регрессом, возвратом психики Ыдык к первобытному состоянию. К тем временам, когда они могли уничтожить вселенную, просто пожелав этого. К счастью, примитивные Ыдыки не представляли себе мира большего, чем небольшой участок обитания племени. Абстрактное мышление им было недоступно. Тем ни менее некоторые головастые Ыдыки успели нанести мирозданию ущерб. Например, пещерный предок Ыдыки Бе по имени Ыдыка Ля проснулся ночью от света луны, недовольно заворчал и… луны не стало[1]. Были и другие казусы, не предусмотренные общим законом энтропии. Вмешательство эволюционного отбора оказалось весьма своевременным, иначе Ыдыки уничтожили бы не только собственную планету, но и ближайшие звезды, превратив окружающее их пространство в черную дыру. (Привычка празднично[2] дырить и возникла в ознаменование своевременного вмешательства эволюции в беспредел могущественных Ыдык).

Встретил Бе рассерженный хозяин рыжего кота.

[1] Хорошо еще, что двое влюбленных Ыдык вечером вновь возжелали луну.

[2] В своем примитивном состоянии Ыдыки дырили праздно

12. Авторское исступление 3

12. Авторское исступление 3

Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.

Иоганн Фридрих Шиллер

Кто из нас не мечтал о золотой рыбке, исполнительной щуке, коньке-горбунке или о возможности что-нибудь хапнуть на халяву. А сколько всего написано на эту тему. И сказки, и фантастические романы, и назидательные пионерские рассказы. И всегда сочинители придумывают какой-то казус, мешающий халявщику полноценно насладиться возможностью желать и получать. То жадность фраера губит, то еще какое-то недоразумение возникает. Один конек-горбунок честно выполнил свои обязанности. Но с излишней жестокостью. Зачем, спрашивается, надо было царя в кипяток заманивать. Можно было бы и мягче с ним поступить, например, объявить ему всенародный импичмент.

Я, как и все, не отказался бы от исполнения трех желаний. Даже одного. Хотя три – лучше. Только никто не торговал у меня душу, как у Фауста; в колодце не зачерпывалось ничего, кроме лягушек; а в прорубях и в синем море я не рыбачил. Да и с лошадьми была напряженка, особенно - с горбатыми. Поэтому сюрпризы в Жениной комнате оказались более чем неожиданными и желанными.

Правда, ненадолго.

Комната была завалена роскошными вещами, игрушками, на которые я мог бы заработать не раньше, чем лет за триста. Я с некоторой робостью подошел к домашнему кинотеатру, занимавшему целый угол.

Я провел по полированному боку мощного прибора. Чудная техника, но не общественное телевидение же на ней просматривать. Гигантский, плоский экран, объемный звук и… «тетя Ася» или позорные «Окна» – апофеоз вульгарной пошлятины!

Да, конечно, - сказал я, пытаясь осознать непонятное ощущение. Когда я прикоснулся к телевизионному комбайну, мне показалось, будто я трогаю лошадь. Я совершенно явственно ощутил мокрую от пота шкуру, подрагивающие на крупе мышцы, упругость горячего тела. Это было похоже на бред и я, чтобы проверить, вновь коснулся полировки. На сей раз ощущение было иным. Вместо лошади под моей ладонью оказалось нечто склизкое, мгновенно определившееся в цвете, форме и запахе. Это был громадный брус сливочного масла. Хорошего масла, настоящего «вологодского», такого, какое производил в застойные времена для столовых обкомов и горкомов. Нынче хорошее мало и на рынке-то не всегда купишь; капитализм во всю щерится на несчастных россиян.

Я отдернул руку и быстро вышел из комнаты. Рассматривать многочисленные приборы и дорогие игры, среди которых выделялись: микроволновая печь, настольная железная дорога, игровой автомат – «однорукий бандит», двухкамерный холодильник с нишей для газировки, мороженица и кукла величиной с саму Женю, - у меня не было сил. Надо было очухаться, прийти в себя.

Когда на человека валятся одновременно: говорящий кот, ведьма, дорогой холодильник и домашний кинотеатр в форме масляной лошади (лошадиного масла?), то ему непременно надо очухаться, чтоб прийти в себя.

На кухне меня ждал очередной сюрприз. Женя, видать, постаралась. Под потолком на специальном кронштейне висел еще один телевизор, кажется – «Филипс». Такие телевизоры обычно висят в дешевых гостиничных номерах на Западе.

Я посмотрел на телевизор с опаской и тот час получил подтверждение своему опасению. Телевизор сам собой включился и со сверхъестественной четкостью начал демонстрировать мне меня. Только на экране мне было не больше тридцати, я не сразу и