— А в чём твоё наказание? — не понял меня смертный. — В том, что эльфы забрали свой дар, когда ты не выполнила их условие?

— Нет, Рейнеке-маг, это справедливо. Наказание — в той плате, которую они попросили. Думаешь, легко предателю взлететь? Я очень долго теперь не поднимусь в воздух.

— А как ты вернулась в прошлый раз? — не отставал волшебник. — Или ты рассталась со смертным телом сразу же, как добрый народ качнул весы?

— Нет, — покачала головой я и снова поёжилась. — Эльфы всего лишь подтолкнули…

Умолкнув, я поплотнее закуталась в плащ, зачем-то оглянулась по сторонам и призналась:

— Я прыгнула с обрыва и разбилась о камни.

— Что?! — возмутился маг, и я, встав на цыпочки, приложила палец к его губам.

— Не кричи, Рейнеке-маг, не надо. Сильф, став смертным, может умереть навсегда, а может вернуться в воздух после гибели тела. Добрый народ обещал, что я не умру, и я прыгнула со скалы. И они ведь сдержали своё слово!

— И как оно прошло? — неожиданно злым голосом спросил человек.

— Не спрашивай! — не выдержала я. На меня нахлынула пережитая боль. — Это было ужасно, и тело оставалось таким тяжёлым, и земля так неумолимо меня тащила к себе! Я уж думала, что эльфы меня обманули, а потом… удар, и…

Всплеснув руками, я закрыла лицо, и уже не увидела, а только почувствовала, как маг прижал меня к себе.

— Бедная девочка, — только и вымолвил он — словами, но его голос и руки сказали мне гораздо больше.

— Но эльфы сдержали слово, — горячо заговорила я. — Моё смертное тело рассыпалось в прах и разлетелось по ветру, а я взлетела в воздух и вернулась к родным.

— Попадись они мне… — процедил сквозь зубы волшебник. — Неужто нельзя было найти другой способ?

— Какой? — удивилась я. — Эльфы не хотели меня убивать, ведь это страшный грех — убить сильфа. Даже если он в человеческом облике. Что им оставалось делать?

Человек прорычал что-то невнятное и крепче прижал меня к себе.

— Уже потом, — поспешила продолжить рассказ я, — когда весы качнулись обратно, прах, которым стало моё тело, стал налипать на меня и тянуть вниз, к земле. Счастье, что это происходило постепенно, а не то я могла бы упасть с большой высоты и разбиться уже навсегда. Ветра принесли мне пряностей и привели к другим таким, как я. Те объяснили мне, как жить среди людей, не привлекая к себе внимания.

— Другим таким как ты? — задумчиво повторил волшебник. — Значит, дети ветров на самом деле упавшие из воздуха сильфы?

Высвободившись, я прижала руку ко рту человека и умоляюще заглянула ему в глаза.

— Сын земли, ты должен обещать мне, что сохранишь мои слова в тайне.

Волшебник взял мою руку в свою, повернул и поднёс к губам тыльной стороной.

— Я ничего не собираюсь обещать тебе, дочь ветров, — ответил он. — Но я не дам тебя в обиду, не причиню вреда и твоим родным.

— Смотри же… если обманешь…

— Ты хочешь есть? — спросил меня человек на исходе первой дневной стражи. Проспав перед тем весь день в заколдованном кругу, мы шли всю ночь куда глаза глядят, и вот теперь впереди показалась сторожевая застава, при которой наверняка можно встретить лоточника с горячими пирогами или ещё какой-нибудь едой в таком духе.

— Наверное, — неуверенно отозвалась я. — Но больше я хочу отдохнуть. Я не привыкла столько ходить на ногах. Всё-таки тяжело зовёт к себе земля, воздух не так суров.

— Как же ты раньше странствовала, бедная девочка? — поразился волшебник.

— Не торопясь, — пожала плечами я. — Отдыхала, находила ручьи и мыла в них ноги. Вода смывает усталость, а если уж попросить русалок о помощи…

— Русалок?! — вскинулся маг. — И ты знаешь, как найти их? И можешь поговорить с ними?!

— Знаю. Могу, — подтвердила я. — Но смотри, смертный, не жалуйся, будто тебя не предупреждали.

Волшебник, конечно, не обратил на моё предупреждение никакого внимания.

— Вот, — кивнула я на ручей, возле которого мы присели — отдохнуть и съесть купленные на заставе пироги. — Здесь живут русалки.

— И ты можешь позвать их? — жадно спросил смертный.

— Зачем их звать? — удивилась я. — Мы пришли, и этого достаточно.

— Так они нам покажутся? — не унимался волшебник.

— Ночью, — пояснила я. — Днём русалки не видны даже эльфам, растворены в воде, и поют, вплетая голоса в песню ручья.

— А сейчас они поют? — уточнил маг.

— Сколько вопросов, смертный! — засмеялась я. — Ты сам не слышишь?

— Нет, — покачал головой Рейнеке.

— Это потому, что ты говоришь, — назидательно объяснила я. — Замолчи, сядь на землю, склони ухо к воде и прислушайся.

— Но я ничего не слышу, — заявил человек, едва выполнив мои указания.

— Плохо слушаешь, — отмахнулась я, принимаясь за принесённый с собой пирог. Пожалуй, я действительно успела проголодаться. Счастье, что эльфы усыпили нас всего на один день — с них сталось бы и на семь лет задержать, и ничего не заметить.

Доев пирог (маг так и прислушивался, не глядя на еду), я достала из-за пазухи дудочку. Отломила тростинку, вставила её в широкий конец дудочки, а свободный конец тростинки опустила в воду. И подула, заставив воду ручья забулькать. Ручей на миг стих. А после разразился серебристой трелью-журчанием.

— Их тут три, — сказала я, повернувшись к магу и снова подула в ручей. — Я попросила разрешения погостить у них и кинуть крошки в воду, для рыбок.

— Крошки? — спохватился волшебник. — Лика!

— Да, сын земли? — безмятежно отозвалась я, догадываясь, что именно возмутило волшебника.

— Ты съела всё, что мы принесли!

— Разумеется, всё, — согласилась я. — Мне хотелось есть.

— А я?! — рассердился волшебник.

— А у тебя, сын земли, в мешке припрятана копчённая грудинка и ломоть хлеба, — пояснила я. — Их давно пора доесть, а не ждать, пока еда испортится.

— И как только узнала, — проворчал разоблачённый волшебник и полез в мешок доставать свои припасы. Из воды донёсся явственный смех.

— Ветер нашептал, — улыбнулась я и снова забулькала. Маг неожиданно вздрогнул и развернулся ко мне.

— Ветер нашептал… Лика, послушай, ты сейчас, что, разговариваешь с русалками?

— Про твои припасы мне не они рассказали, — заверила я, но волшебник отмахнулся.

— Я не о том. Ну, разговариваешь?

— Разумеется, — отозвалась я и снова подула в дудочку. Вода ответила. — Русалки не слышат того, что происходит в воздухе, да и человеческий язык понимают с трудом.

— А ты их язык понимаешь? — жадно спросил смертный.