Леня энергично закивал головой.

— Иди.

Леня пошел.

— Стой.

Леня остановился.

— Расписку сюда давай.

Леня сунул руку в карман, как бы пытаясь выудить оттуда мифическую расписку, а сам незаметно комкал там бумажку с адресом. Потом он достал катышек и широко улыбнулся:

— Теперь она мне больше не нужна.

И как будто случайно бросил ее в лужицу пролитого на стол чая.

— Все понял? — еще раз проговорил кавказец.

— А как же, — Леня как можно медленнее пошел к двери. Закрывая ее за собой, не забыл вежливо попрощаться: — Всего хорошего.

Внешне он был совершенно спокоен и нетороплив, как будто происходило нечто заурядное, когда на самом деле ему хотелось пулей вылететь вон. Внутри его все как будто заледенело, и, когда кончился лабиринт коммунального коридора и Леня вышел на лестницу, сердце заколотилось так бешено, как будто он пятьдесят раз отжался в быстром темпе. Кубарем он скатился во двор и, все еще напряженно леденея телом, быстрым шагом шел через какие-то проходные дворы, мимо мусорных баков, из которых, сияя зелеными зловещими глазами, выпрыгивали кошки, вспугнутые хрустом замерзшей земли и гулким эхом подворотен.

Но, уже когда Леня шагал по ярко освещенному Арбату, заполненному гуляющим народом, его испуг совершенно прошел, внутри все расслабилось и растаяло, стало вдруг безумно весело.

«Ну и дела, — весело размышлял он. — Чуть было опять не вляпался. Черт! А деньги-то я зачем взял? Ха! Попробовал бы я их не взять, зарезал бы непременно этот грузин, как пить дать зарезал. Или сделал бы мне пару таких же аккуратных дырочек, как у Эдуарда. И чего я полез в это дело, сам поражаюсь. Скучно жить, что ли? Или, может, я заранее чувствовал запах денег?»

Леня почти вприпрыжку шел мимо бесконечно светящихся реклам. Ему было уже жарко. Восхитительное возбуждение овладело им, хотелось смеяться вслух и задирать прохожих.

«Ну и повезло мне капитально! — радовался он. — А грузин, лопух, поверил. А если проверит? А как он проверит? Может, я и вправду давал взаймы, кто докажет, что нет? А расписку, мол, потерял, перепутал, забыл — мало ли что в кармане болтается. Девушка сама до смерти напугана, вряд ли что помнит. Квартиру мою вычислят? Весьма сомнительно. Фамилию не знают, где работаю — тем более. О-ля-ля! — Леня очень развеселился и даже принялся насвистывать, в восторге оттого, что так удачно выбрался из передряги. — Будем считать, что этот лох купил мой труд по добыванию сведений и производству фотографий. Я, в конце концов, работал, старался, выбивался из сил. В морге трупами надышался — раз, санитару на лапу давал — два, к Васюхину ездил — три, Петраченкову звонил — четыре, девицу нашел — пять. А расходы на транспорт, а жетоны на телефон? А моральных затрат сколько! Надо же, получается сорок баксов за каждую малохудожественную фотографию. Неплохо, не каждый может столько получить, это вам не десятка деревянными за два снимка с обезьяной. О, какая работа! Да никакой работы — просто повезло, что и говорить. Ну и старался я тоже как мог. Могли, конечно, голову отрезать, но не отрезали. И слава Богу!»

Довольный, Леня, прикупив по дороге шампанское, решил нагрянуть к Васюхину как к непосредственному, но неосведомленному участнику расследования и отметить удачную сделку. Внутри его все пело и танцевало.

Шарик рулетки, сделав еще пару кругов, наконец остановился. Игроку выпал счастливый номер.

У Женьки гудеж был в полном разгаре. Дым стоял коромыслом, от еды ломился стол, в сигаретном дыму расплывались контуры танцующих пар.

— О, Ленчик к нам пришел! А мы тебе звонили! Ты где бродишь? — раздался восторженный крик Олечки, и она повисла на его шее, болтая ногами.

— По какому поводу веселимся? — спросил гость, раздеваясь и доставая из сумки шампанское.

— Без п-повода, — ответил Женька заплетающимся языком. — Разве это не п-прекрасно — собраться хорошим друзьям без п-повода? А п-по какому п-поводу шампанское?

— В лотерею выиграл, — серьезным тоном сказал Леня.

— Эт-то дело надо отметить. Штрафную юбиляру! — Женька широким жестом пригласил присоединиться к веселью.

Чья-то расторопная рука тут же поднесла опоздавшему рюмку.

— В этот х-холодный осенний день, — начал тост Женька, глядя сквозь желтоватую жидкость на свет, — так приятно собраться вместе с прекрасными людьми и просто, в конце концов, по-человечески выпить. У меня п-предложение. Давайте в-выпьем.

— А то, — поддержал тостующего незнакомый мужчина.

— Н-но это не все, — покачал пальцем Васюхин. — У нашего друга Л-Леонида С-соколовского сегодня прекрасный день. Он сегодня выиграл в «Спортлото». Поэтому надо еще раз выпить за то, чтобы мы все выиграли в «Спортлото». Включая наших прекрасных дам. За прекрасных дам! — И Женька плавно выпил.

Такой многослойный тост произвел приятное впечатление на гостей. Леня огляделся. Почти все собравшиеся были ему незнакомы. Взгляд его сразу привлекла красивая девушка лет двадцати, сидящая напротив, она грела в ладонях бокал красного вина, отрешенно улыбаясь. Первое, что поражало в ее облике, — огромные глаза какого-то необыкновенного каштанового цвета, которые при свете янтарно мерцали. Узкие плечи, бледное лицо, копна густых волос делали ее хрупкой и беззащитной. Соседом по столу оказался мужчина на излете молодости — лет тридцати, с пышными буденновскими усами. Мужчина протянул широкую ладонь и сказал:

— Позвольте представиться, Ольшевский Георгий. Я брат этого оболтуса, — сказал он, кивая на Васюхина, который что-то бурно доказывал. — Двоюродный. А вы что же, тоже из авиационного института?

— Был. Теперь на вольных хлебах. Творческая профессия. Фоторепортер.

— А из какого, позвольте узнать, издания?

— Газета «Металлист».

— Городская?

— Н-да, — неопределенно промычал Леня, проработавший в газете целых два дня. — У нас большая читательская аудитория и широкий круг тем. Вот вчера, например, делали репортаж о морге. Интересная организация. Но трудно было попасть. Можно сказать, мы с главным редактором прорывались с боями.

Леня заметил, что девушка, сидящая напротив за столом, подняла свои янтарные глаза и, устремив на мужчин пристальный взгляд, с интересом прислушивается к их беседе.

— А я по службе там, в морге, тоже иногда бываю, — сказал Ольшевский. — Насмотрелся всякого.

— Вы, наверное, медик? — с любопытством спросила девушка.

— Нет, Леночка, я совсем наоборот. Медики штопают тех, кого мы иногда дырявим, да нас заодно иногда. Как получится. Я служу в милиции. Да что это мы все о работе да о работе. Леонид, с нами за одним столом сидит прекрасная девушка, мы должны говорить комплименты, танцевать и беседовать о любви.