на полях. А может быть, Гилгуд подчеркивал буквы на определенных страницах. У шпионов много тайных способов зашифровать сообщение, чтобы никто из посторонних не заподозрил крамолы. Девица читала инструкции, писала ответ тем же способом и отсылала книгу с евнухом обратно торговцу. «Верни-ка, любезный, мне такое не подходит!» Надежный метод, практичный, как все британское. Вряд ли англичане изначально планировали убить принца. Они подослали шпионку, чтобы та выспрашивала на ложе под балдахином секретную информацию о маневрах ваших войск. Это гораздо полезнее для британской короны. Гилгуд появлялся раз в месяц, передавал инструкции и получал донесения. Но когда шпионка сообщила, что принц целовал заплаканные глаза Аревик, у командора родился коварный план. Ампулу с ядом он спрятал в одном из фолиантов. Книгу эту итальянка должна была непременно купить, чтобы оставить у себя и достать отраву без опаски, темной ночью, дождавшись пока все соседки-наложницы и евнухи уснут. Обыщите ее каморку тщательнее, и вы обнаружите книгу с распоротым корешком.

— Но откуда вы знаете? — подозрительно спросил казак.

— Сыщику полезно ставить себя на место преступника. Уже полчаса я ломаю голову, как бы сам сумел наладить общение с запертой в гареме девицей. Иных вариантов придумать, честно говоря, не сумел.

— А-а-а-а, вы тот самый чудо-сыщик, о котором Ляхов прожужжал мне все уши? — морщины на усталом лице Насреддина на мгновение разгладились, потом сложились в новую замысловатую комбинацию: шах улыбнулся. — Генерала возмущает, что вы такой же русский, как и он. Ха-ха! Точнее, Ляхов напомнил мне, что вы иностранец и не состоите у меня на службе. Само ваше присутствие на женской половине дворца нарушает такое количество законов, что я вынужден отправить вас на плаху.

Насреддин подождал несколько секунд, вглядываясь в лицо сыщика. Тот не дрогнул. Шах одобрительно кивнул.

— Но из любой щекотливой ситуации всегда найдется выход… Подойдите ко мне и преклоните колени.

Трясущейся рукой он снял со своей груди восьмиконечную звезду, усыпанную изумрудами, и со второй попытки приколол на бархатный сюртук Мармеладова.

— Отныне вы кавалер ордена Льва и Солнца, которым награждают только персов по праву рождения[15]. Возможно, кто-то осмелится назвать меня старым дураком и скажет, что я совершил ошибку?

Владыка обвел присутствующих пламенным взглядом, но желающих оспорить его решение не нашлось.

— А раз ошибки нет, то это означает, что вы — персидский подданный и все конфликты с законом улажены.

Он засмеялся, но потом взглянул на труп наложницы и помрачнел.

— Мы должны, во что бы то ни стало, отыскать ее сообщника.

— Казачья сотня уже в седле! — горячо воскликнул Ляхов. — Мы готовы штурмовать английскую миссию — только прикажите! Это не займет много времени, у них там охраны всего две дюжины индусов с винтовками…

— Из которых они способны сделать пять выстрелов в минуту, — подсказал Азугар-хан. — Так что через тридцать секунд половина вашего эскадрона будет корчиться в агонии, атака захлебнется, а нам придется выпутываться из очередного международного скандала.

— К тому же Гилгуда неспроста прозвали «Длинноногим Лисом», — добавил Мармеладов. — Я уверен, что британец уже покинул Тегеран и со всех ног улепетывает к афганской границе.

— Позвольте мне возглавить погоню, Ваше Величество! — продолжал неистовствовать казак. — Я приволоку Гилгуда на аркане!

— Нет, нет и нет, — отрезал шах. — Привыкайте к новому званию. Генералы не скачут, сломя голову, на лихих конях. Отправьте дюжину всадников по дороге на Герат. А ты, Азу, разошли гонцов во все останы Персии. Куда бы ни поехал этот… Гилгуд, его должны схватить и привезти ко мне. Я посажу изверга в клетку и выставлю на дворцовой площади. Пусть неделю жарится на солнце. Пусть мой верный народ кидает в него камни. Если шпион не сдохнет от этих истязаний, то я лично выпущу из него всю кровь. По капле. Ненавижу англичан! С тех пор, как они победили китайцев в опиумных войнах, маковых полей стало в три раза больше. Эти слизняки давно пытаются втянуть меня в большой конфликт, который ненадолго отвлечет весь мир от бесчинств в Афганистане и Китае, что позволит англичанам набить карманы золотом. Эти жадные твари убили моего сына ради грошовой выгоды…

Шах сморгнул набежавшие слезы.

— А теперь… Проводите меня к принцу!

Ляхов бросился к нему, но Азугар-хан изящно оттер казака плечом и помог шаху подняться с кресла. Насреддин ушел, опираясь на руку великого визиря. Новоиспеченный генерал поспешил следом. Когда они скрылись за поворотом, слуги унесли кресло и светильники.

— Тьма сгущается, — Севрюгин оглянулся на убитую наложницу и зябко поежился. — Может, на воздух, Родион Романович? А то неуютно рядом с этой…

Они вышли из дворца. Первый луч солнца запутался в изумрудах на груди сыщика.

— А ведь эта штучка, — фотограф кивнул на орден, — откроет перед вами любые двери в Тегеране. Восьмиконечный, ишь ты! Даже у садразама звезда всего лишь с семью лучами. Вы вольны остаться в Персии, мой друг. Насреддину не помешает придворный сыщик. Интриг здесь много, только успевай распутывать… Уверен, шах будет счастлив нанять вас и жалованьем не обидит. Хотите, я это устрою?

— Спасибо, но я все же поеду в Москву. Признаюсь честно, Восток меня слегка утомил. Здесь все либо слишком сладкое, либо чересчур острое. Моему сердцу милее яблоки… Они хоть и с кислинкой, а все же родные.

— Ах ты, Господи! Верно. Сегодня же Яблочный Спас. Пойдемте в церковь при русской миссии? Аккурат к заутрене успеем.

Из-за дворцовых стен медленно выползал рассвет, алый, как заплаканные глаза персидских наложниц.

«Ч. З. Р. Т.»

Статский советник отдернул тяжелые шторы.

— Вста-а-ать, ироды! — рявкнул он. — Живо встать!

Лаптев, моргая спросонья, вытянулся по стойке смирно, нащупывая непослушными пальцами крючок, чтобы застегнуть ворот мундира. Молодой следователь петербургской полиции старался все делать по уставу, и в девятнадцати случаях из двадцати его старания вознаграждались одобрительной улыбкой Куманцова. Но не в этот раз.

В этот раз глава сыскного отделения принес с собой громы и молнии.

— Три дня псу под хвост! Три дня. Убийца бродит на свободе, а они дрыхнут!

— Но Григорий Григорьевич… Три ночи без сна… Предел человеческих возможностей, — лепетал Лаптев. — Я только на мгновение глаза