помрешь – претензии я не принимаю, но похоронить обещаю.

– На самом деле это уже немало, – прошептал он, – а вы не такая, как говорили. Иная.

– И что же про меня шепчут?

– Высокомерная, холодная, замкнутая.

Усмехнувшись, я блаженно вытянула ноги:

– В принципе, все верно, но я бы увеличила список.

– Можно добавить туда стервозность, – поддержал мою мысль Маркус, – и присущий тебе, Лидия, цинизм.

– Вот слушай, Ан, дока. Он дело говорит.

Состав снова тронулся, набирая ход.

Время на табло над дверями показывало четыре часа до прибытия на станцию «Нептун».

Сон не шел, но глаза слипались. Казалось, я вот-вот отключусь, но малейший шорох – и флер прекрасной эйфории небытия развеивался без следа.

Широко зевнув, прикрыла рот рукой и уставилась в голоокно.

Смотрела, но ничего не видела, погруженная в себя. Такое странное чувство. Я вне стен собственного кабинета. Впервые. Мне представлялось это как-то иначе. Где те страхи и ужасы реальной жизни, с которыми я должна была столкнуться? Отец так часто пугал меня особенностями бытия мутантов. Меня не забили палками за мои разные глаза, никто не полез мне в голову с щипцами проверять мозг.

Врал? Выходит, что так.

Я мельком взглянула на доктора Маркуса Дигри.

Он так часто мне рассказывал о внешнем мире. О том, как замечательно гулять по просторным улицам, кататься на обычном метро, наблюдать в парке за птицами. А я лишь посмеивалась.

Столько потраченных впустую лет. Годы страха, что кто-то поймет, что я не такая, как все. А выходит, им и дела нет до меня. Никому.

Потянувшись, взяла со стола пластиковую коробочку с надписью: «Бешбармак».

– Что это, Маркус?

– Сейчас, Лидия, в нашей системе очень популярна традиционная кухня народов докосмической эры. Стараются возвращать забытые рецепты, как-то внедрять их в нашу культуру. Как показало время, одними белковыми бульонами сыт не будешь. Человек любит плотно поесть – это из нас не вытравить. Вот, например, бешбармак – мясо-мучное блюдо тюркоязычных народов. Вкусно, сытно и полезно. Думаю, ты оценишь.

Друз взглянул на меня мельком, но смолчал. Он вообще казался каким-то потерянным. Наверное, до него окончательно дошло, насколько глубоко он влип. Но я его понимала – когда мой отец в бешенстве разевает свой рот, то там не только дар речи потеряешь, а имя собственное забудешь.

В его историю легко верилось. Глава корпорации элементарно мог принять его за другого, ведь ему нет дела до тех мурашей, что трудились на него и днем и ночью. А остальные, кто присутствовал при этом… Да вякни они хоть слово, и гнев бы обрушился на их головы. Вот и молчали. Тряслись, сглатывали вязкую слюну и обмирали, представляя, что будет потом, когда все выяснится.

Но именно это самое «потом» и давало им надежду выползти сейчас из кабинета целыми и невредимыми, собрать остатки своего самоуважения и забиться куда-нибудь под плинтус.

Так частенько выползала и я, а потом неделями замирала перед каждым поворотом, боясь натолкнуться на отца.

Да, я прекрасно осознавала, что ощущал этот вынужденный «шпион» и почему он предпочел оказаться здесь.

Друз же, не догадываясь о моих мыслях, сидел, прислонив голову к окну, и разглядывал космический пейзаж: астероиды, межпланетную пыль, малые планеты.

На экране появились невзрачные кольца Юпитера. Луны планеты-гиганта тенями мерцали на его фоне.

– Эта самая дальняя точка, до которой я когда-либо добирался, – негромко произнес Ан, оставив на стекле мутное пятно от дыхания.

– Моя точка была при входе в вестибюль Илистрон-хауса. – Сев, я провела пальцем по голоокну, очерчивая линию космического льда, вращающегося вокруг планеты.

– Ты хорошо справляешься, Лидия, – похвалил меня Маркус.

– Мне страшно, док. До того жутко, что я смотрю на мир простым взглядом. Исчезло все. Уже и не знаю, благо это или предвестие катастрофы.

– Благо, и не сомневайся, – кивнул он.

В сумраке купе его кожа казалась еще темнее. Это поднимало рябь на поверхности памяти. И чем дольше я рассматривала Маркуса, тем отчетливее становилось другое лицо. Огромный мужчина, суровый с виду, всегда хмурый…

— Привет, малышка Лидия! Смотри, что я тебе сделал. – На мою ладошку легла фигурка из бумаги.

– Это журавлик! – Моему счастью не было предела. – Как ты и обещал…

Состав сильно тряхнуло. Моргнув, я потеряла нить видения, оно растаяло без следа.

– Что-то случилось? – На меня в упор смотрел доктор Дигри.

– Нет, просто вдруг показалось, что ты вовсе не ты, – нехотя призналась я.

– Показалось ли? Тебе нужно вылезти из своей раковины. Вздохнуть по-настоящему, полной грудью. Посмотри в окно, Лидия, это преддверие реальной жизни, и ты должна ее увидеть.

– Вы правда никогда не покидали небоскреб своей семьи? – полюбопытствовал Ан, наконец отмерев.

– Нет, – покачала я головой. – Ты правильно заметил – я странная. И наверняка ты понимаешь, что для таких семей, как моя, означает рождение мутанта.

– Но внешне вы… – Он не договорил, просто пожал плечами и недоуменно развел руками.

– Моя проблема здесь. – Я ткнула пальцем в свой лоб. – Гениальность бывает разная, моя – результат сбоя цепочки ДНК.

– Если бы вы родились в семье простых людей…

– Я не знаю, что такое простые люди, Друз. Для меня человечество делится на чистокровных, таких как отец, сестра, док, и на мутантов. И неважно, что у мутанта: искусственная рука, почка или сломанные мозги. Мутант – это не норма.

– Вы неправы, мисс Илистрон. Я слеп, и у меня имплантатами напичкана голова. Но я не считаю себя «не нормой». Не теми мерками вас научили судить о людях. Но это можно понять: если бы на меня с рождения смотрели как на брак и прятали на изолированных этажах, я бы тоже… – Он не договорил, док осторожно коснулся его плеча, предостерегая.

– Нет уж! – возразила я. – Пусть говорит до конца, Маркус. Что бы вы тогда сделали, Ан, ну?

Друз стушевался, но нашел в себе силы, глядя мне в лицо, договорить.

– Я бы тоже считал себя недочеловеком, как и тех, кто хоть сколько-нибудь похож на меня. Но вы ошибаетесь, Лидия, если позволите мне к вам так обращаться. Все эти деления только там – наверху. А в нижних ярусах жизни делить людям нечего.

– Предлагаешь мне спуститься ниже? – процедила я и вздрогнула.

Состав качнулся. Мы входили в гигантский шлюз орбитального порта Юпитера.

– Не хочу тебя пугать, – тихо пробормотал Маркус, – но ты уже почти здесь.

Криво усмехнувшись, я отвернулась и уставилась в окно. Что-то в его словах задело.

«Спуститься ниже».

Хм… да я бы с радостью, но пока мне бы не умереть от ужаса, царящего в