— Что случилось? — спросила Карана сонным голосом.

— Мне плохо! — прохрипела Магрета. — Моя голова!..

— Ты вчера много выпила, — не без удовольствия объяснила Карана.

— А тебе не плохо?

— Я выпила совсем немного и к тому же пила много воды.

— Какой кошмар! — простонала Магрета, поднимаясь на четвереньки. — Никак не могу вспомнить, о чем я говорила!..

Карана вылезла из спального мешка, но не стала ни о чем напоминать Магрете.

— Ах да! У тебя в роду были аркимы! — Магрета покачала головой и нахмурилась. Аркимы имели прямое отношение к предмету, который она намеревалась похитить из Фиц Горго. Она еще не сказала Каране, о чем идет речь, но теперь поняла, что сообщить ей об этом теперь будет не так-то просто. А что-либо менять было уже поздно.

Значит, все было обречено на провал еще до их отъезда из Горима. Несмотря на все способности Караны, несмотря на ее сообразительность и ловкость, она совсем не подходила для этого дела, потому что была слишком чувствительной. С тем же успехом можно было бросить ее прямо сейчас к продолжать путь в одиночку. «Хорошо бы так и поступить, — подумала Магрета, — но уговор дороже денег».

— В чем дело? — спросила Карана, прерывая ход ее мыслей. — Что-то не так?

— Что-то не так?! — взорвалась Магрета. — Все не так — моя жизнь, моя работа, это невыполнимое поручение, и я сама, и то, зачем я здесь!

— Я бы тебе помогла, если бы знала как, — осторожно сказала Карана, боясь услышать резкий отказ. — Если бы мы вдруг стали… друзьями, если бы ты не отталкивала меня все время…

— У меня никогда не было друзей, — отрезала Магрета — Фечанда никогда не разрешала их заводить, чтобы они не отвлекали меня от службы.

— А как она может помешать тебе с кем-нибудь дружить?

— Мне мешает не она, а собственное чувство долга. Ведь я всем обязана ей. Мне никогда не отплатить ей за то, что она для меня сделала. Она все время твердит об этом.

Услышав эти слова, Карана начала лучше понимать, какие мысли преследуют ее спутницу, и стала меньше ее бояться. Даже наоборот, в ней проснулась жалость к Магрете, захотелось сказать ей что-нибудь хорошее.

— Тебе, наверно, очень одиноко. Мне бы хотелось быть твоим другом.

Магрета молчала. Сначала она уставилась в землю, потом подняла глаза на Карану, чье неожиданное предложение даже напугало ее.

— Спасибо, — сказала она. — Ты добрая, внимательная и хорошая. Совсем не такая, как я. Хорошо бы, конечно, иметь подобного друга, но глупо мечтать о том, чему никогда не суждено случиться. И вообще, такие отношения могут повредить нам обеим. — Она встала и направилась в сторону леса.

— Магрета! — крикнула ей вслед Карана.

— Что? — обернулась та.

— Мне надо тебе кое-что сказать.

— Что?

— Вчера вечером, когда ты запьянела, ты называла свою госпожу другим именем.

Золотистая кожа на щеках Магреты стала пепельно-серой.

— Каким? — прошептала она.

— Феламорой. Это что, та самая?..

Магрета пошатнулась, словно падая в обморок. Лицо ее исказилось, но она сжала виски ладонями и взяла себя в Руки.

— Никогда больше не произноси это имя, — сказала она тоном, от которого застыл бы и расплавленный свинец. — Мою госпожу зовут Фечанда. Феламора давным-давно умерла.

Карана смотрела на нее, не зная, что и думать.

Магрета подошла к Каране, сжала ее лицо ладонями и прокричала ей в упор:

— Фечанда! Ты слышишь? Фечанда!.. Нет никакой Феламоры!

Карана кивнула. Магрета оттолкнула ее, чуть не сбив с ног, и неуверенной походкой направилась в лес. Она бродила по нему около часа, и с каждым шагом ей становилось все хуже и хуже. Она страдала оттого, что выдала секрет Феламоры, больше, чем от похмелья. Шатаясь, Магрета наткнулась на поваленное дерево, упала на него, и ее вырвало. Она прижалась к стволу так, словно это была ее мама, которую она никогда не видела, твердая кора царапала ей грудь, а ее снова и снова рвало. Тем не менее она не могла извергнуть из себя страх, свернувшийся клубком где-то глубоко в ней. Она предала Феламору, и кому… жалкой чувствительнице! Трудно было даже вообразить, какой кошмар должен был за всем этим последовать.

После этого происшествия Магрета стала держаться еще более обособленно, чем раньше. Феламору никто не упоминал, а все попытки Караны поговорить по душам Магрета отвергала так резко, что в конце концов Карана тоже ушла в себя. Так они и ехали по покрытым пучками травы бескрайним равнинам. У Караны было достаточно времени для размышления о том, что ей стало известно от проговорившейся Магреты, и о том, что из этого следовало. Если существование Феламоры было такой страшной тайной, Карана была в опасности уже просто потому, что о нем узнала. Она видела только два выхода из этой ситуации: или попросить Магрету не говорить о ней Феламоре, или сделать так, чтобы о существовании Феламоры узнал весь мир. Ни один из этих вариантов не казался ей особенно привлекательным.

В дороге она много думала о Готриме, о Чантхедском Празднике и частенько пыталась представить себе ту вещь, ради которой Магрета потащила ее в такую даль. Что бы это могло быть? Магрета не намекнула на это ни единым словом. И нависшая над ними луна, обращенная к Сантенару своей зловещей сумрачной стороной, казалось, всем своим видом говорила, что об этом лучше вообще ничего не знать.

Они добрались до огромной реки под названием Хиндирин. Она была слишком широка, чтобы переправиться вплавь, но ниже по течению стоял мост, такой же длинный, как мост через Гарр в Сете. Потом на их пути встречались и другие реки, и они везде находили надежные мосты, быстро продвигаясь вперед. Они пересекали равнины и леса, пользуясь старыми дорогами только в тех редких случаях, когда они вели в нужном направлении.

К концу третьей недели путешествия, во время которого они каждую ночь созерцали на небе зловещее сияние Туманности Скорпиона, а недобрые предчувствия Караны все усиливались и усиливались, они уже трижды сменили лошадей и проехали более ста пятидесяти лиг. Сейчас их дорога пролегала среди высоких деревьев леса, за ними простирались непроходимые болота и топи Ориста, охранявшие подступы к Фиц Горго. В небольшом безымянном городке они спешились, и Магрета наняла проводника, который должен был показать им дорогу через поросшие лесом болота. Это был оборванный, беззубый контрабандист, на вид отъявленный мошенник, глазами плотоядно пожиравший Карану, куда бы она ни направлялась. Но он знал в болоте все топи и трясины и даже ловил им каждый вечер свежую рыбу, казавшуюся неслыханным деликатесом после однообразного варева Магреты. Кроме того, в его присутствии общество мрачной Магреты переносилось немного легче.

Каране запомнился только один эпизод из этой части их путешествия, приключившийся на озере Нейд, прозрачные воды которого простирались примерно на лигу в длину и ширину. Они остановились лагерем на северном берегу, среди полузатопленных руин древнего города. После недели, проведенной на болотах, Карана резвилась в чистой воде, когда внезапно почувствовала острую боль в правой ступне. Девушка выскочила на берег, что-то черное, отлепившееся от ее ноги, плюхнулось в озеро. Она села на каменную плиту и стала рассматривать ступню.