ничего. Вот он сидел и ерзал на стуле, тиская рукоять родового кинжала, а вот уже нанес им удар снизу вверх под челюсть, закрывая рот болтуна. И бил на поражение. Кончик лезвия вырос из шевелюры Линса импровизированным рогом. Блестящим, острым, без единой капли крови на нем, и только черные руны мерцали фиолетовым светом.

Пусть мне не стало страшно, но прочувствовал миг до глубины души. Даже появились некие пораженческие мысли. Это каким демонам я бросил вызов? Насколько неверно рассчитал собственные силы? Да, я видел старосту в бою, на деле же, только то, что тот желал показать. Мда… Телепортация? Глэрд про такое умение не знал, но я назвать иначе произошедшее не мог. И хорошо, что Линс навык не получил, как и взрослый кинжал. Он бы меня нашинковал в капусту несколько раз в проулке, а я бы даже не успел среагировать. Никак. А еще над ним потешался, мол, не понимает и не осознает объективной реальности, вопрос к себе, а сам-то ты ее понимаешь?

Понимаю. Я делаю выводы, я, пока пусть не четко, представляю границы собственных возможностей, сопоставляю их с возможностями противников. И постоянно корректирую действия и планы, получая новую информацию, которую пытаюсь извлечь и вычленить из всего увиденного и услышанного. А это первый, пусть и маленький, шаг к успеху.

— Падаль… — тем временем с ненавистью прошипел Кром, пинком в грудь отправляя на пол замершее на месте тело, которое подрагивало в судорогах. Это староста оказывается его на клинке удерживал секунд пять, не меньше. А затем Волк проревел громко, — Я говорю, как глава, и властью своею объявляю при свидетелях, что не принадлежит Линс нашему роду! Отрекаюсь от него! Мрочий выкормыш он! Лэрг, послушай, лэрг, то Эйден, говорил, он вложил в его глотку слова насколько подлые, настолько и лживые, я же… Я…

На сотника убийство не произвело особого впечатления, тот даже бровью не повел, точнее вопросительно поднял правую, затем спросил почти ласково, но глаза сверкнули:

— Как это понимать, Кром? Зачем ты его убил? Мне вот хотелось многое узнать, а ты не позволил. Ты кого-то покрываешь?

— Нет! — отрицательно замотал тот головой, — Нет, конечно, нет! Просто я не мог выдержать, той ереси и хулы, какую он нес по отношению к Империи, Великому герцогству, где мы имеем честь, с позволения владетеля, проживать!

На меня никто не обращал внимания, а я впитывал новое, как та губка воду. Турин повернулся к де Кровалю и скучающе приказал:

— Расскажи, чему мы сейчас стали свидетелями.

Маг затравленно и очень виновато посмотрел на старосту, чьи ноздри до сих пор раздувались, но опять опережая готового рыкнуть лэрга, заговорил, точнее едва слышно прошептал одно слово:

— Крамола!

— Что ты там пропищал? Говори громче! — Турин наконец-то перестал играть и рявкнул так, что и мне захотелось вытянуться во фрунт и начать пожирать начальство глазами.

— Крамола это, лэрг! — обычным слегка дрожащим голосом ответил тот, и повторил, — Да, да, крамола!

— Именно она. Неотчуждаемость земель Империи, а соответственно и Великого Герцогства Аринор, — один из основополагающих принципов нашего государства, каждый подданный или гость, который усомнится публично в правомерности владения ею той или иной территорией, закрепленной в Своде, достоин смерти через четвертование, а тело преступника должно быть скормлено мрокам! Далее, оскорбление имперских символов, а также лиц и сословий, олицетворяющих Империю, среди которых первые — это аристо, должно караться жестоко, вплоть до смертной казни путем посадки на кол виновника, а затем утоплением тела в любом болоте, клоаке или выгребной яме. Оскорбление и неподчинение власти в лице наместников, великих герцогов, графов, баронов и всех тех, кто назначен на должность вышестоящими в иерархии Империи, карается смертью…

— Если есть свидетели, в количестве больше двух, то на месте! — перебил сотника Кром, явно процитировал тот же документ, — Именно это я и сделал! А не... — встретившись взглядом с оратором, потупившись, замолчал.

— Я продолжу… с твоего позволения. Так вот, в зависимости от его вины, родственники и близкие могут и должны понести ответственность, как принимавшие непосредственное участие в воспитании крамольника. И все они старше семи лет от роду, при доказанной вине, могут быть проданы в рабство, обязательное условие: на имперские рудники и другие тяжелые работы, те кто младше, должны быть отданы в армейские приюты при легионах. Оскорбление и хула, возведенная на Императора, прилюдно в любом случае карается смертью крамольника. В зависимости от обстоятельств, глава рода, дома, клана, тейпа, семьи и других подобных образований, должен нести ответственность в полной мере. Это касается тех дел, где доказано, что при его прямом попустительстве стало возможным возникновение крамолы. Если она прочно пустила корни, то все родственники имперского преступника старше пяти лет от роду уничтожаются без пощады и жалости, выжигаются, как скверна, а все нажитое имущество отходит в казну, дарованные земли, если таковые были, возвращаются под руку владетеля. Паршивые овцы не должны портить стадо. Те, кто вкладывал в уста крамольников слова и мысли, должны быть найдены и понести самое суровое наказание. Я все верно сказал?

— Ну… — слитно промычали староста и де Кроваль.

— Я все верно сказал? — переспросил Турин.

— Да, лэрг! Да! Некоторые формулировки не совсем верны, но их смысл ты передал точно! — маг понял, что шутки кончились. А болтаться на одной веревке рядом с селянами он явно не горел желанием.

— Это хорошо. Ты, аристо, — палец остановился сотника на мне, — После заберешь трофеи с пойманного тобой и убитого Кромом преступника… А пока выйди! И подожди за дверью. Я вызову! То, что происходило здесь и чему ты стал свидетелем, пока должно здесь и остаться, ибо это касается Великого Герцогства Аринор и Империи. Ты все понял?

— Да! — ответил односложно, четко и так, чтобы не имелось двояких толкований.

Вышел, не оборачиваясь.

Ликбез получился познавательным, требовалось как можно быстрее изучить грамоту, а затем засесть за кодексы, иначе попасть, как кур в ощип на ровном месте — две секунды. Понятно, что большинство местных себя таким не утруждали, на мой взгляд, совершенно напрасно. С удивлением понял, что несколько нецензурных слов мальчишка-донор был в состоянии изобразить на стене.

Ситуация сейчас, учитывая некоторые вводные данные, для меня была ясна, скорее всего, лэрг начнет выкручивать руки главе Волков и трусоватому де Кровалю, продавливая нужное ему решение. А те четко понимали, что можно по-разному трактовать «несдержанность» старосты, один из просматривающихся вариантов, скрыть тех, кто вложил мысли и слова в голову Линса. Отсюда следует