Видимо, я недооцениваю привлекательность профессионального хоккеиста.

Джейк: В этом есть польза. Не стану лгать.

Но мне нравится считать, что я привлекаю их не только этим.

Еще я хорошо целуюсь, например…

Шэйн: Я серьезно, Фальконе. Не старайся сменить тему.

Нам необходимо избавиться от мрачной и заставляющей задуматься штуки.

Мы же хотим убедить Кери, что я — та самая женщина, что смогла разрушить твои грубые, прочные драконьи чешуйки, добраться до монстра, что скрывается внутри, но ничего не выйдет, если ты будешь выглядеть, словно у тебя запор, и хмуриться, когда мы вместе.

Джейк: Нет ничего сексуальнее запора.

Шэйн: Для этого процесса сексуальность не требуется.

Джейк: Очень жаль.

Ты все еще носишь тот пушистый свитер?

Шэйн: Нет…

Зачем?

Джейк: Я, вероятно, мог бы улыбаться чаще, если бы ты носила этот свитер каждый раз, когда мы будем вместе. Он был чертовски мягкий.

Хочется прикасаться к нему вечно.

Шэйн: Ну… хорошо.

У меня есть похожий светло-голубого цвета. Надену его завтра.

Возможно, это поможет тебе выбраться из защитной оболочки.

Но на случай, если мы попадем в беду, я взяла на себя смелость сделать нашу публичную часть операции лишь наполовину достоянием общественности. И в толпе будут присутствовать люди, которых я хорошо знаю и могу доверять.

Если нам не удастся разыграть безумную любовь с первой попытки, не хотелось бы, чтобы папарацци наделали фото наших попыток.

Джейк: Удачи с этим. Ублюдки сейчас повсюду.

Но я не волнуюсь о провале. Думаю, мы справимся.

В худшем случае, я мог бы постоянно тебя целовать.

Кажется, это нам хорошо удается.

Шэйн: Не думаю, что нам стоит два часа к ряду целоваться. Мы же разыгрываем влюбленность, а не похотливых подростков, сосущихся в парке.

Джейк: Ужасное сравнение, Уиллоуби. Вернемся к разговору о запорах…

Шэйн: Ха-ха.

Если серьезно, у меня есть для нас безопасное место.

Хороший друг из Метрополитен-музей задолжал мне. Встретимся на крыше завтра в шесть вечера. Принеси свои бумаги, и мы сможем пройтись по остальным вопросам лично. Переписка — это хорошо, но я устала. Отношусь к тем, кто встает в пять утра, а после десяти выдыхаются.

Джейк: Я, знаешь ли, тоже не отношусь к совам.

Готов отпустить тебя, но сперва обсудим восьмой пункт.

Шэйн: Фобии? Да, давай.

Мне это явно будет полезно знать.

Джейк: У меня нет настоящих фобий, но я очень скрытная личность. Не потому что у меня есть какие-то скрытые тайны, а из-за своей семьи.

В детстве все мои соседи что-то говорили о Фальконе — мерзкие истории, которые не несли в себе и крупицы правды, но причиняли боль близким людям.

Хотя теперь это не так.

Сейчас люди относятся к маме и братьям с уважением. Я не хочу, чтобы мои действия повлияли на это. Поэтому, чтобы мы не делали на публике, хочу быть уверенным в том, что дорогих мне людей не оскорбит мое поведение.

Шэйн: Конечно. Все будет здорово. Обещаю.

Но то, что ты сказал, заставляет задуматься…

Джейк: Задуматься о чем?

Шэйн: Как такой милый мужчина получил прозвище «Дракон»?

Джейк: Потому что я зажигаю на льду, детка.

Шэйн: *огонь*,*снег* Конечно. Я могла бы догадаться.

Джейк: И я совсем не милый, Шэйн.

Когда это касается того, что мне принадлежит, я беспощаден. И готов на все, чтобы убрать из моей жизни Кери, а также убрать заголовки о том скандале.

И мне вовсе не хочется, чтобы ты тянула время. Ладно?

Шэйн: Ладно.

Доброй ночи, дракон.

Джейк: Доброй ночи, котенок. (Так вот из чего был сделан тот свитер. Из котят?)

Шэйн: Из альпаки.

Джейк: Всего хорошего.

Шэйн: *улыбающийся смайлик* Увидимся завтра. Ровно в шесть.

Джейк: Заметано.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джейк

До того, как встретил Шэйн Франческу Уиллоуби, я не был уверен, что свяжусь с женщиной по прозвищу «чудесная неприятность», чтобы исправить чертову любовную судьбу.

Звучит как неудачный комикс про супергероя. Один из тех пятицентовых, плохо прорисованных, которые я проглатывал, будучи ребенком, потому что мы не могли позволить себе постоянно смотреть кабельное. Скудная рисовка. И даже мой младший брат Джастис, добродушный и отзывчивый, назвал бы это мусором. Он порвал бы «Приключения чудесной неприятности» и использовал бы страницы для того, чтобы завернуть рождественский подарок или поджечь мусорную корзину на заднем дворе. Джастис был добрым и отзывчивым, но еще и пироманом, который дважды едва не спалил наш дом, пока рос.

«Чудесная неприятность» звучало словно шутка, и я боялся, что Шэйн не понимает, насколько серьезно я отношусь к тому, чтобы скрыть фальшивость наших отношений. Меня беспокоило, что ее впечатлит моя известность и карьера, или она поведет себя как одна из тех женщин, которые хорошо выглядят, но у них всего три функционирующих мозговых клетки. Кери слишком умна, чтобы поверить, будто смазливая глупышка, которая больше интересуется моей карьерой, нежели тем, кем являюсь я сам, заинтересовала меня.

В принципе, у меня были оговорки с большой буквы «О», и я при первом же сигнале мог отказаться от услуг этой фирмы по вмешательству в романтические отношения, если вдруг она окажется совсем не такой великолепной, как уверял помощник тренера лучшего друга жены моего двоюродного брата.

Но из всех проблем, с которыми мне прежде пришлось столкнуться, никогда не возникало сложностей, чтобы держаться подальше от женщины, играющей мою любимую. Никогда и представить себе не мог, что от ее запаха мне до боли захочется попробовать и вкус, а от того, как она облизывает губы, невозможно думать ни о чем, кроме бессмысленных поцелуев.

И если кто-нибудь пару дней назад сказал бы мне, что я выйду из квартиры Шэйн с огромным стояком, мечтая трахнуть ее прямо у дверей, я бы назвал его грязным лжецом.

Но это было до того, как ее губы коснулись моих, руки обняли меня, а ее прекрасная задница… Я обвел букву «С», хотя готов был написать целую поэму о заднице Шэйн Уиллоуби. Ее мягкая грудь, чувственный рот, из-за которых я не мог сдержаться. Сложно было не провести рукой по брюкам Шэйн, чтобы проверить, влажная ли она. Мне до смерти хотелось почувствовать ее гладкую, нежную кожу вокруг своих пальцев, зайти дальше обычного поцелуя.

Вместо этого я взял себя в руки и вышел из ее квартиры до того, как выставил себя еще большим идиотом, чем прежде.

Безумство…

Я не думал, что смогу чувствовать такую потребность. Полагал, что перерос всепоглощающее желание,