один. В глаза бросается только небольшое изменение цветовой гаммы.

— А если присмотреться? — Данил словно экзаменует меня.

— А если присмотреться, то разницу можно заметить в условиях программы лояльности для ВИП-клиентов. Ну и мне не нравится, что в брендбуке появляется вот этот элемент, — тыкаю пальцем в экран. — Я бы проверила, мне кажется, это из логотипа конкурентов.

Староверов пробегает глазами по строчкам, разглядывает картинки в брендбуке и задумчиво откидывается на спинку стула. Побарабанив пальцами по столу, он поднимает на меня глаза:

— Напиши отделу маркетинга, пусть печатают.

Я недоверчиво смотрю на Староверова: очевидно же, что новые условия нам не на руку.

— А на встречу я возьму старые материалы, — завершает он свою мысль.

Хм. Пока не совсем понимаю, кого и как он хочет вывести на чистую воду, но понаблюдать за этим не откажусь.

У Староверова, однозначно, есть чему поучиться. И не только в постели.

Встреча послезавтра, не забыть бы проконтролировать, чтобы Данил нужные материалы.

А еще послезавтра день памяти отца. Но я совершенно не хочу ехать на кладбище в компании отчима. Ну разве только был бы шанс оставить его там. Я вообще стараюсь держаться от отчима подальше.

— О чем задумалась?

Данил смотрит на меня очень внимательно.

Погруженная в свои мыли, я не замечаю, что вино в бокале допито, экран смартфона потух, и мы молчим уже какое-то время.

— Данил, могу я завтра отлучиться на пару часов?

— На второй рабочий день ты уже отпрашиваешься?

— Мне нужно съездить в одно место. Я могу эту необходимость проигнорировать, но мне бы не хотелось.

Да, так будет лучше всего. Я съезжу завтра, а мать и отчим — послезавтра.

— Я подумаю.

Он произносит это таким тоном, словно князь размышляющий о помиловании неугодных.

— Что ж. Спасибо. Иногда ты не ведешь себя как напыщенный индюк. Приятно знать, что у нас еще есть шанс сработаться, — я показываю ему язык.

Староверов смотрит на меня благосклонно:

— У нас есть все шансы сработаться, если ты перестанешь хоть иногда вести себя как злобная сиамская кошка.

Хмыкаю. Ишь чего захотел!

— А ты у нас комнатный дрессировщик? — я поднимаюсь из-за стола и, выходя из кухни, бросаю через плечо: — Тебе, я думаю, больше по нраву ручные персидские киски.

Интересно, мне послышался или нет его негромкий ответ: «Отнюдь»?

Остаток вечера проходит спокойно.

Даже непривычно.

Я в этом доме всего два дня, а мне кажется, что не меньше месяца.

И словно каждый день состоит только из стычек с Данилом.

Уже перед самым сном, когда я сижу, забравшись с ногами в кресло, и в тусклом свете ночника ковыряюсь в телефоне, слушая музыку и залипая в группах ВК для художников, дверь в мою комнату открывается.

На пороге, естественно, Данил.

Больше некому, мы одни в доме.

Он стоит на пороге и не заходит.

Мы молча смотрим друг на друга. Никто ничего не делает, никто ничего не говорит, а атмосфера накаляется и очень быстро.

Только наши взгляды.

Отчего же мне становится так жарко? От того, что я кожей чувствую, как Данил раздевает меня глазами? Или от того, что в моем воображении он стремительно подходит ко мне, загибает меня, задирает подол и…

— Ты же хочешь меня, — он произносит это утвердительно.

— Хочу, — соглашаюсь я.

Не вижу смысла врать. Я хочу его с первого взгляда.

— Ты уже готова для меня, — Данил снова утверждает.

— Готова, — киваю. Зачем спорить с очевидными вещами?

— У тебя там уже мокро? Скажи?

Я вижу мрачную решимость в его глазах, и в меня вселяется бес.

— Ты хочешь узнать, насколько я там мокрая? — я расплетаю ноги, развожу их и забрасываю на подлокотники кресла.

Откидываюсь назад и начинаю руками собирать спереди подол сарафана до тех пор, пока Данилу не становится видно мое белое шелковое белье.

Староверов подается вперед, но я грожу ему пальцем.

Да, Данил. Не один ты любишь играть в игры.

— Я тебя не звала, — я поглаживаю внутреннюю сторону бедер, постепенно приближаясь к зоне, от которой Данил не может оторвать напряженного взгляда.

Я вижу, что кулаки в карманах домашних брюк сжаты, черты лица заострились. Голод — вот то, что я вижу на его лице.

— Ты можешь сейчас закрыть дверь и уйти, — с этими словами я запускаю руку в трусики. — А можешь остаться. Стоя на месте.

Глава 15. Подозрительная поездка

Почему-то я так и думала. Данил не колеблясь остается в дверном проеме. Он даже демонстративно прислоняется к косяку, сложив руки на груди.

О! Я была уверена, что он не захочет отступать!

И я права.

Я достаю блестящие от смазки пальчики и показываю ему. Скорее всего, в полутьме ему не видно, насколько они мокрые, но, судя по тому, как раздуваются крылья его носа, воображение у него работает на все сто процентов.

Приподнимаю попку и стягиваю трусики, бесстыдно демонстрируя себя, я освобождаю из них одну ногу и оставляю их висеть на левой щиколотке.

Разводя колени еще шире, начинаю кружить пальцами вокруг клитора.

— Я сейчас такая же мокрая, как тогда, когда ты драл меня на лестничной клетке гостиницы, зажав мне рот, чтобы на мои стоны не сбежались постояльцы.

Данил как загипнотизированный следит за моей рукой.

— Помнишь? Ты не смог дотерпеть до номера, потому что, запустив мне руку между ног, ты обнаружил, что я теку как шлюшка.

Под напряженным взглядом Староверова ныряю кончиками пальцев в свою сочащуюся пещерку, и он поправляет член в брюках.

Скорее всего, ему уже весьма тесно в белье. Я даже отсюда вижу внушительную выпуклость.

Пальцами одной руки я раздвигаю половые губки, а другой я начинаю потирать напряженную горошину, постанывая от каждого надавливания.

— Ты тогда даже презерватив не надел. Я помню, как подрагивал твой член возле моей влажной дырочки, как ты медленно натягивал меня, раздвигая мои стеночки.

Воспоминания и горячий взгляд Данила, грудь которого вздымается от сдерживаемого желания, заводят меня не на шутку.

— Помнишь, как в тишине на лестнице слышны были только шлепки и хлюпанье? Так вот. Я такая же мокрая.

Я уже не дразню Данила. Я перешла эту грань.

Закрываю глаза.

Кажется, сейчас я способна только вздыхать, ахать, стонать…

Но я все никак не могу кончить. Чего-то не хватает.

И только почувствовав, как Данил накрывает мои губы своими и страстно целует, я освобождаюсь.

Утром просыпаюсь и тут же утыкаюсь лицом в подушку, вспомнив как Данил на руках отнес меня в кровать после