Ты собираешься с мыслями, целый день ничего не ешь, начинаешь вдруг курить, хотя давно бросила, и он застает тебя с сигаретой во рту.

— Что случилось, никто не умер? — пугается он с порога.

— Нет! — говоришь ты. — Хотя да, умерла моя любовь.

И вы потом долго говорите, ты просишь прощения, он сидит с каменным лицом и тоже закуривает, хотя давно бросил. Потом вы смотрите в пустоту, ты собираешь вещи и кладешь ключ на стол. Он не оборачивается. Ты уходишь.

Дома ты пытаешься все объяснить родителям, но они ничего не понимают и говорят, что ты зажралась и такими темпами вообще в девках останешься. Ты прячешься и плачешь. Тихо, чтобы никто не слышал, как рвется внутри все, что может и не может порваться.

Берешь больничный и лежишь на кровати, как будто болеешь. Через три дня он звонит и говорит какую-то чушь про то, что не может без тебя, что он все осознал и теперь не будет (разбрасывать носки, не закрывать пасту, свой вариант). И ты снова ревешь и кладешь трубку.

Это проходит не быстро. Всем нужно успокоиться. У всех все будет хорошо, только порез останется кровоточить, пока его не затянет новыми отношениями.

Но ты навсегда запомнишь себя, как самовлюбленную эгоистку, которая не смогла стерпеться-слюбиться, и, возможно, сломала чью-то жизнь. Даже если это совсем не так.

Журналистские перипетии

Алексей Иванович расхаживал по кабинету, потягивая дорогую сигарету. Только ему, как редактору, можно было курить в помещении. Точнее, ему тоже нельзя, но можно. Потому что он здесь хозяин: от вытоптанной мыслями блестящей лысины с тремя одинокими седыми волосками до дорогих кожаных ботинок, привезенных супругой из Парижа.

— Димочка, вы просто обязаны поехать в Турлы и сделать журналисткое расследование. Да, скорее всего, они там все перепились, но нам поступил запрос и мы не можем его игнорировать. Это не в правилах журналистики. Вы же хотите стать хорошим журналистом?

Дима, хрупкий, почти хрустальный парень в заношенном, связанном мамой свитере и круглыми очками на переносице, грустно посмотрел на редактора, вздохнул и наконец выпалил:

— А если там и правда вампиры?

— Димочка, вы взрослый парень, а верите в эти сказки.

— Но…

— Никаких но… — наклонил плешку к парню редактор и дохнул сигаретным перегаром в лицо. — Поедешь, как миленький. Мне послать некого.

Димочка сглотнул и вышел из кабинета с полным ощущением безысходности бытия.

До Турлов его довез редакторский водила. Потом он несколько километров шел до тех домов, где объявились вампиры.

Все дело было в том, что жители самого центра деревни начали каждый день названивать в редакцию и сообщать о том, что видела вампира — двух, как в фильме Дракула, вот с такенными зубами, а хари кирпича просят и бледные, как из гроба. Никого не кусают, но курей всех поели уже. Этим и успокаивался Дима, что никого вроде не кусают. А вдруг он будет первым. Бррр.

Его встретил бравый усатый мужчина и проводил в дом. Вечерело. Электрическая лампочка Ильича тихо потрескивала на низком потолке, больше света не предвиделось.

Усач рассказывал про вампиров, а Дима глотал слюну от голода и страха. Хорошо хоть не забыл включить диктофон.

— А эта штука может вампира записать? — тыкнул румяный палец усатый молодец в диктофон.

— Не. не знаю.

— Вот и проверим. Давай, для храбрости! — и налил парню в стакан какой-то мутной жидкости.

Димочка отнекивался и трепетал руками, но его чуть ли не силой заставили выпить и закусить краюшкой хлеба. Жена усача только вздохнула и спряталась за печкой.

Они вышли во двор. Дима дрожал, как «лист осенний на ветру». Бравый мужик положил ему огроменную лапу на плечо, отчего парень совсем осел.

— Не боись, они нас сами обходят. А, вон, смотри, бежит один.

У Димы в глазах зарябило, захотелось в туалет. И он увидел: белое существо с вот такенными клыками смотрело на него и смеялось. Пульс ударил в голову, парень наделал в штаны и вырубился от страха.

Когда на утро приехал врач из райцентра (все-таки из города журналиста не последнего издания прислали), первым делом начала узнавать, что ели-пили. Понюхав мутную жидкость, врач потребовала отвезти ее к тому, кто эту жидкость сделал.

Баба Нюра сначала не хотела раскрывать секрет пойла, но засушенные красношляпные грибочки на подоконнике ее выдали.

— Баб Нюр, ты что это, опять за свое? Опять на мухоморах настойку делаешь? Ты в своем уме или мне тебя в психушку сдать.

— Прости дочка, больше не буду. Но она же такая вкусная получается. И я сплю, как убитая, от нее. И всем нравится, — грузная старушка в платке, повязанном на манер современной банданы, начала, охая, выливать в отхожую яму весь свой запас.

Дима вернулся и написал отличную статью. А в Турлах вампиров больше не наблюдали.

Секрет на миллион

Когда мне было лет 18, моя мама снова засобиралась замуж. Да, я была уже взрослой, половозрелой дылдой, которой не должно быть дела до того, что мать тоже хочет счастья, несмотря на то, что ей глубоко за 40. Все женщины ее возраста казались мне безнадежными старухами. И да, мне абсолютно не понравился ее избранник. Не то, чтобы он был плохим человеком, а вот просто не понравился, ауры не совпали, планеты не сошлись или что там еще может быть?

Дядя Алик был приличным, и прилично зарабатывающим мужчиной лет пятидесяти. Он всегда носил костюм, брился каждый день, не позволял себе держать ногти грязными или неподстриженными и баловал мою маму цветами из ближайшего магазина. И не какими-нибудь занюханными «то, что осталось по скидке», а свежими розами в красивой упаковке, мамиными любимыми белыми.

— Вот увидишь, этот хмырь тебя и нас подставит, дома лишимся или что-то еще. — Каждый раз говорила я маме, когда мы завтракали. Дядя Алик к тому моменту уже уходил на работу в свою фирму. — Ну подумай сама, ты старая, некрасивая, что ему от тебя еще может быть нужно?

— Ну спасибо, дочь, что считаешь меня старой и некрасивой, — обижалась она и уходила допивать кофе в свою комнату.

Надо сказать, что от покойничка отца осталась неплохая трешка, которую он получил, будучи партийным деятелем и не совсем честным путем. Каким чудом она осталась у нас после того, как он по