Пока Настя не кинулась меня обнимать.

Это было странно. И мучительно. Простые объятия обычной школьницы буквально выжигали что-то внутри. Раздрай сразу отступил, но на его место пришло что-то другое. То ли опустошение, то ли надрыв какой-то сильный, неожиданный и застающий врасплох. В общем, до странности непонятное ощущение в груди.

Это немного напрягло. Заставило задуматься, а смогу ли я воплотить свой план в жизнь, если мне даже обнимать девчонку невыносимо. Так и не смог. А если ещё и любезность изображать… А ведь без этого никак, не насиловать же её.

Так и метался несколько дней. Приглядывался, испытывал. И себя, и её.

А потом она сказала, что ей жаль. Неожиданно сказала, смотрела так тепло, по имени чуть ли не нежно звала.

Меня чертовски насторожило то, как легко я был готов в это поверить. Поддался дурацкому порыву, да меня чуть не унесло тогда, оторваться от неё не мог. Ещё и целовать полез. А она, дура, не сопротивлялась.

А ведь Настя и вправду снилась мне, я не соврал. Мне снился первый день нашей встречи, когда она бросилась меня обнимать. Только во сне я не сопротивлялся. Прижался тесней, вдыхал запах её волос, пропускал сквозь пальцы шелковые пряди, пробовал на вкус нежную кожу, ощущал своими губами её губы… Так ярко, так остро, что и сном не назовёшь. Проснулся с сильным желанием, более мощным, чем когда-либо.

И, как назло, в следующий же день после сна сидел с Настей на задних сидениях машины и случайно бросил взгляд на её телефон, в который она усердно втыкала. Девчонка изучала инструкции по первому поцелую. Серьёзно так читала, вдумчиво. Я с трудом сдержал смех, глядя на этот сосредоточенный вид сестрёнки. И вдруг поймал себя на мысли, что это первый раз после смерти матери, когда меня потянуло улыбаться.

Зато к концу дня меня на это совсем не тянуло. Меня нехило шарашило воспоминаниями и сна, и вполне реального поцелуя, и словами о Кирилле, и теплотой её неожиданной… Понял, что нафиг все планы. Видимо, притворяться – совсем не моё. Поэтому вживаться начинаю, крышу уже чуть ли не сносит от дочери той, кого ненавидеть должен. И вроде как ненавижу и до сих пор.

Это всё она, чёртова мягкость Настина. И даже думать не буду, чем она вызвана – скорее всего, мой отец попросил со мной подружиться. Другого объяснения не было, ведь жалей Настя на самом деле, вряд ли стала бы на следующий же день после этих слов своей маме со свадьбой помогать.

Так что всё дочурка знала и ни о чём не жалела. Врала, глядя мне в лицо, а чуть ли не поплыл, как идиот. Мне нельзя обманываться, нельзя в неё погружаться. Поэтому отныне никаких планов – просто отдаляюсь, сам по себе. А потом переезжаю, оборвав все контакты.

А чтобы сестрёнка не обломала моё решение своей очередной попыткой до меня достучаться или, уж тем более, подружиться – воспользовался ситуацией, когда она ко мне в телефон смотреть начала. Ничем не дал понять, что вижу, загуглил, как ни в чём ни бывало то, что наверняка оттолкнёт наивную дурочку. И, судя по мгновенно накалившемуся напряжению в машине, сестрёнка купилась. И вправду поверила, что я задумал с ней переспать и избавиться от неё.

Вот и хорошо.

Господи, зачем я это сделала?..

Просто увидела взгляд Глеба, и скрылась в недрах трубы, как дура. Больно мне оно надо – доказывать ему что-то. Надо было просто слезть при нём, давая понять, что да, боюсь, но наплевать на его мнение. Даже если смеяться бы начал.

Меня носит вниз, а я панически раскидываю руки, пытаясь цепляться чуть ли не за всё подряд. Хотя было бы за что… Безнадёга окутывает, страх уже почти панический, внутри всё дрожит. Сердце, кажется, вообще вот-вот выпрыгнет.

Адреналин будоражит? Как бы ни так. У меня и близко нет азарта, лишь отчаяние. Рвано дышу, почти теряя над собой контроль, а мысли уже путаются.

Несколько поворотов – и новый выступ горки вдруг тормозит меня на месте. Неуверенный и при этом довольно широкий изгиб, да и я сопротивляюсь движению. Отсюда результат. Почти не веря в происходящее, сижу, глядя наверх. И как сильно, интересно, я уже прокатилась? Реально будет ползками добраться наверх, или проще уже скатиться?

Смотрю вниз, прикидываю. И страх тут же снова окутывает чуть ли не полностью, что аж голова уже кружится. Не могу решиться ни на одно, ни на другое, только жалко всхлипываю. Вот дура, вляпалась так вляпалась.

Утешает только, что рано или поздно по горке кто-то другой решит прокатиться, и меня обнаружат. Может, если помогут, не так страшно будет… Хотя позора, конечно, не избежать.

Я делаю неуверенное движение наверх, но меня надолго не хватает. Тут же возвращаюсь назад, чуть ли не в угол забиваюсь. Разве я смогу ползками преодолеть немаленькое расстояние? Да меня вниз унесёт, только ещё более стремительно, и без травм не обойдётся. Идиотское решение.

Но что тогда? Кричать о помощи? Найти, наконец, смелость дойти до конца?

Последний вариант самый адекватный. Надо только решиться…

Делаю глубокий вдох, стараясь не думать о том, сколько там осталось спускаться. Не думать о том, как сильно и как жалко плюхнусь в воду… О том, не ударюсь ли я по пути во время самых опасных поворотов этой дурацкой горки… О том, будет ли смотреть за всем этим Глеб, который каждый день на работе сталкивается с такими препятствиями, что эта труба для него – детский сад….

Мои мысли вдруг прерывает какой-то звук. Прислушиваюсь, цепенею. Да и он увеличивается, не оставляя сомнений – кто-то съезжает по горке. И вот-вот, поравняется со мной.

Чётко понимаю это, но продолжаю сидеть почти неподвижно, слушая звук. Кто бы там ни был, в худшем случае просто пронесётся мимо. Этот поворот достаточно широкий, а я ещё в угол вжимаюсь, движению не помешаю. А если первой нырну вниз, то второй может прямо на меня приземлиться. Мы ведь почти вровень будем идти… Звук уже совсем близко.

Через какие-то секунды я вижу и человека. Глеб!

Он тормозит слишком уверенно для того, кто собирался прокатиться до конца. И смотрит прямо на меня, не оставляя сомнений, что за мной спустился.

– Ты ночевать тут собралась, или как? – глухо обращается. – Скоро тревогу забьют.

Я вздрагиваю, как от удара. Увидеть его и даже встретить нечитаемый взгляд почему-то оказывается проще, чем услышать голос, да и ещё и вопрос получить.

Глеб ведь не отступит… Явно не проедет мимо, пока хоть что-то не скажу.

– Я боюсь, – негромко признаюсь.

Сглатываю ком в горле, уже приготовившись к тому, что братец смеяться начнёт, ну или спрашивать, зачем тогда вообще полезла. Да наплевать уже. И так всё очевидно, его взяла.

– Вместе спустимся, – вместо этого грубовато заявляет Глеб. – Иди сюда.