Ненастье за ночь не утихло. Наоборот, набрав силу, ураган продолжал буйствовать и на следующий день. Телефонная связь с районом прервалась, отключилось электричество. Сквозь треск и помехи из транзистора узнали сводку погоды: над Центрально-Черноземным районом, верхним и средним Поволжьем нависли крылья гигантского циклона, пришедшего с севера. Лишь к утру третьего дня обещали улучшение погоды.

В большом доме Юдин побродил по комнатам, освещенным керосиновыми лампами, обозревая стены с многочисленными фотографиями. Никогда еще, пожалуй, со студенческих лет, у него не было столько свободного времени. Вскоре он облюбовал место в угловой комнатке, где на диванчике с выцветшим малиновым плюшем проспал почти целые сутки. Сквозь сон доносились возгласы разгулявшейся компании — споры, взрывы смеха, бесконечные анекдоты и даже хоровое пение.

Хотя его будили не раз, встал Сергей Сергеевич только к ужину. Оглядев стол с множеством бутылок, напоминавший поле сражения, он поел без аппетита, едва пригубив водку из стакана, тут же возникшего перед ним.

А утром метель стихла. Низкое темное небо, упавшее на крыши, ушло вверх, разрешившись, как женщина при родах, желанным дитем — белыми плавными равнинами, вкупе с голубизной прозрачного воздуха и легким морозцем, отданными природой миру щедро и без остатка.

Два мощных «Кировца» освободили их из плена. Сначала проторили путь к брошенному газику, затем трактора ледоколами двинулись вперед, оставляя под гусеницами ровную чистую дорогу…

IV.

После происшествия в Ясногорском прошло около недели. День, другой Юдин вспоминал о нем: по ночам снились бесконечные метели с круговоротом до небес да тусклые фонари. Потом это разом прошло, уступив место будням, где по утрам Сергей Сергеевич опять мял чьи-то животы, изучал легкие и сердце, рассматривал влажноватые рентгенограммы на голубоватом экране. И так до обеда, после которого переключался на судебную медицину. Тут работы пока было немного, ни одного трупа, только потерпевшие с синяками после бытовых драм.

Во вторник, около десяти, позвонил Тураевский. После поездки они стали ближе друг другу, превратившись из знакомых в приятелей, каковых всегда хватает и у милиции, и у врачей.

— Хотел, Сергей Сергеевич, посоветоваться с вами по некоему вопросу, — начал Тураевский. — Еще вчера собирался…

— Опять по тому убийству? Впрочем, у меня почти все готово. Протокол вскрытия переписан набело, отдан на машинку.

— Нет, я по другому делу, — после паузы начальник милиции уточнил: — А убийством сейчас прокуратура занимается. Наше дело раскрыть, их — довести следствие до суда.

— Так что за дело, если не секрет, Анатолий Трофимович? Наверное, решили у меня просветиться. Где и что беспокоит? Гастрит, позвоночник, легкие…

— Спасибо, доктор, с этим все в порядке, — Тураевский перебил рентгенолога. — Однако, не могли бы вы уделить мне с полчаса, скажем после обеда…

Тураевский появился, как и договорились, ровно в три, не спеша разделся. Под черным полушубком с подполковничьими погонами оказалась обычная одежда — темно-серый в синеватую полоску костюм, светло-зеленая рубашка, пестрый коричневатый галстук.

— Не люблю в форме по делам ходить, — произнес начальник, оправдываясь за щегольской вид. — Сегодня с утра совещание в горадминистрации, потом у финансистов деньги на бензин выбивал.

— Ну и как с бензином?

— А куда они денутся, — усмехнулся Тураевский. — Сами знаете, какая нынче преступность. Если еще и оперативный транспорт встанет…

Сергей Сергеевич опытным медицинским оком уловил смущение собеседника. Он выложил на стол сигареты, закурив, предложил: — Чай, кофе? А может, Анатолий Трофимович, что-нибудь покрепче, для тонуса?

— Увы, Сергей Сергеевич, с последним придется повременить. Давайте перекурим для начала. В пять у меня развод и вечерний инструктаж. А эту здравую мысль оставим в уме, как-нибудь в другой раз и в подходящей обстановке.

Тураевский встал, обойдя рентгеноустановку, сделал круг по кабинету.

— Не знаю, с чего начать, доктор. Ну, откровенно, как мужчина мужчине. В ту поездку от безделья и пурги все развлекались от скуки. Воистину — пир во время чумы. Вот меня бес и попутал. Бегала там вдовушка, соседка председателя. Помогала с едой да напитками. Похоже, помогла…

— Вы уверены, это серьезно?

— По некоторым признакам, весьма. Я уж и литературу почитал, медицинская симптоматика налицо. Как там написано, — боль, резь, выделения…

— Конечно, это не по моей части, Анатолий Трофимович, но попробую помочь. Прежде всего, необходим точный диагноз. Лучше всего сделать мазок.

— Вы уж простите, Сергей Сергеевич, что не к специалисту, к вам обратился. Кувшинников в отпуске, а для милиции судмедэксперт первый советчик по всем проблемам. Должность моя такая, что все должно пройти без малейшей огласки.

— Этого вы могли бы и не говорить, — сухо произнес Юдин. — Понятие врачебной тайны еще существует в медицине.

Осмотрев Тураевского, он убедился в обоснованности его опасений. Вся триада — боль, резь, выделения была налицо.

Сделав мазки на предметном стекле, Юдин предложил начальнику дождаться пока сходит в лабораторию.

Миновав больничный переход, Сергей Сергеевич из стационара спустился в поликлинику. У дверей кожно-венерологического кабинета никого не оказалось. Там он и застал своего однокашника по Горьковскому мединституту Бориса Дружбина, длинного, рано облысевшего блондина, досиживающего время приема за грудой газет и трепом с медсестрой.

— О, Сергеич! — обрадовался Дружбин. — Присоединяйся к нашему бомонду. Веруша, какие люди нас посещают! — Борис мигом ударился в студенческие воспоминания: — Так вот, Вера, прихожу я однажды в общежитие, а там Сергей готовится отметить зачет на троих, причем с двумя дамами. Тут как раз я вхожу…

— Борис Вячеславович, у меня срочный разговор, — прервал Юдин словесный поток приятеля. — Поручение главного и сугубо конфиденциально.

Веруша усмехнулась и, оправив халат, встала, нахально взглянула в глаза Юдину, словно произнесла: «Ну и врун же вы эдакий!». — Потом отвела взор на зеркало, и, поправив прическу, выпорхнула из кабинета.

— О главном я так, к слову, так что, Боренька, не волнуйся, — успокоил Юдин бывшего сокурсника. — Покрась-ка мне поскорее мазок да взгляни на стекло профессиональным взглядом. Тут ко мне один человек обратился…

— Так нынче все говорят, — философски заметил Дружбин. — Ссылаются на приятелей, соседей, нужных людей. А не сам ли ты, Сергеич, подзалетел? На старости лет — да бес в ребро. Ну, не красней, как красна девица, это я чисто по-дружески.

Минут через пятнадцать Борис отдал ему стекла, коротко заметив:

— Попадание в десятку, — как принято говорить в наших кругах. — Стопроцентный гонококус сапиенс.