— Остановись.

Алекс поднял голову и окинул меня затуманенным взглядом.

— Не нужно меня стесняться. Расслабься и получи удовольствие.

Какое там удовольствие! Мои щёки пылали, руки сжались в кулаки, но, когда я почувствовала внутри мягкий язык, который двигался в нереальном ритме, моё сопротивление куда-то испарилось. Острый приступ желания пронзил тело, заставляя выгнуться дугой, приблизиться к источнику наслаждения. Громкий крик, и я провалилась в беспамятство, испытав ни с чем не сравнимое удовольствие.

Алекс поднял меня на руки и переложил на кровать. Спрятав моё лицо у себя на груди, он укрыл меня одеялом, нежно поглаживая по спине.

— Я прощён?

— Даже не надейся. С тебя сто один оргазм.

Он усмехнулся и перевёл разговор на другую тему:

— Мы вылетаем завтра, котёнок.

— Что? Ты же говорил, через неделю. — Я тут же очнулась.

— Планы поменялись.

— А как же Ромка?

— Он навестит нас в Нью-Йорке. Они с маман стали просто не разлей вода.

Я почувствовала укол ревности. Дотянувшись до тумбочки, схватила сотовый и набрала номер сына.

— Привет, мам! Мы на яхте.

— На какой ещё яхте?

— На яхте Александра Сергеевича. А как ты?

Как? Что я могла ответить подростку? Я даже не знала, в курсе ли он и Вера Львовна, что мы с Сашей поженились. А если и в курсе, то как они к этому отнеслись?

— Нормально. Ушла в отпуск. Целыми днями валяюсь на кровати, бездельничаю.

— Мы… мы там с бабулей выслали фотки на почту Сергеевича. Глянь, но не ругайся.

— С бабулей? Сергеевича? Что за фамильярность?

Ромка рассмеялся.

— Прости. Папой господина Мажарова звать пока не могу, но бабулю, считай, ты мне подарила.

Я схватилась за голову. Пушкин всё разболтал и даже не предупредил меня.

— Сергеевич звонил, консультировался, что ты любишь есть, что пить, какие цветы нюхаешь. В общем, мы с ним поладили. А то, что вы завтра летите в Америку, вообще не проблема. Заеду, как только смогу.

— Что? Самостоятельным стал?

— А то! Не парься, всё под контролем.

Сын попрощался и кинул трубку. Действительно, зачем вести беседы с матерью, когда в твоём распоряжении целая яхта и Львица на пенсии?

По самодовольному лицу Мажарова я поняла, что он очень хорошо расслышал весь наш разговор.

— И давно ты общаешься с Ромкой?

— С первого дня нашего знакомства.

— Значит, заставил сына слить всю информацию обо мне?

Алекс потянул меня на подушку.

— Я же должен был наладить контакт с парнем.

— Зачем? Чтобы через четыре месяца он лишился очередного отца? Ромка впечатлительный. Неизвестно, что он там надумал себе.

Мажаров обнял меня за плечи.

— Мы разберёмся, как будем строить отношения через четыре месяца. Во всяком случае, я сделаю всё, чтобы не травмировать пацана.

Утром Евгений отвёз меня домой. Я должна была собрать чемоданы и вернуться к обеду в «Континенталь». Алекса я оставила в кабинете, нервного и возбуждённого. Он категорически не хотел рассказывать, что случилось, но по обрывкам фраз я сделала вывод, что некий чёртов Эдвард Вульфф уже вёл переговоры с японцами, опережая Мажарова на круг.

Что ж, помочь Алексу в этой битве я не могла. Хотя, если этот самый господин Вульфф обойдёт Мажарова в гонке за миллионами, я получу свободу. Мы перепишем контракт, я вернусь на работу, возьму ещё четверть ставки и начну гасить долги. Ромка нормально окончит школу и поступит туда, куда решит. Разве не этого я хотела?

Закончив паковать чемоданы, я подошла к секретеру, на котором красовалась деревянная шкатулка. Раньше она трещала от обилия драгоценностей, но постепенно всё было продано. Теперь на дне лежал только маленький деревянный кулон в виде сердца с подписью «На Щастье!». Я улыбнулась и положила свой талисман во внутренний карман кошелька. Вот так всегда получается, ждёшь себе счастье, ждёшь, а вместо него приходит щастье, и делай с ним что хочешь.

— Вы не волнуйтесь, Анна Игоревна. — Женя застенчиво улыбнулся. — Я останусь в городе, встречу Романа и Веру Львовну, а потом лично буду сопровождать мальчика до Хьюстона. И за квартиру не переживайте. Александр Сергеевич приказал поставить её на сигнализацию. Ни один вор сюда не доберётся.

Я чуть не рассмеялась. Что у меня забыли воры? Да они квартиры, подобные моей, обходили десятой дорогой. Наверное, боялись заразиться вопиющей нищетой. Кроме неприлично дорогого Ромкиного ноута, тут не было ничего ценного, абсолютно ничего.

Я вернулась в гостиницу с нехорошим предчувствием. Алекс сидел в холле и, уставившись в одну точку, рвал бумаги. Я подошла ближе и обнаружила, что это был мой контракт.

— Что ты делаешь?

Он поднял на меня глаза.

— Это твоя свобода, Ань. Ты можешь уйти прямо сейчас.

Я взяла в руки обрывки, оставшиеся от документов. Квитанция из ремонтной мастерской, моя расписка, чеки из управляющей компании…

— Уходи. Я прошу. Не стой над душой. — Алекс обхватил голову руками.

О-о, если бы я услышала это четыре дня назад… но сейчас… сейчас что-то дрогнуло во мне.

— Ты порвал свой экземпляр, но есть ещё один. И я выполню все условия. Я никуда не уйду. Ты обязан отвезти меня в Америку и представить японскому партнёру. Если ты нарушишь условия, я затаскаю тебя по судам.

Алекс слабо улыбнулся.

— Ты ничего не понимаешь, Аня.

Только сейчас я заметила, что его правая ладонь обмотана полотенцем.

— Смотри. — Мажаров развязал полотенце.

На костяшках пальцев были свежие раны.

— Нужно обработать.

— Не нужно. Я не нуждаюсь ни в твоей жалости, ни в сочувствии. Но ты должна уйти, пока не поздно. Ты просто не знаешь, с кем связалась. Я псих, зверь. Ты подписала контракт со зверем. Вот он я.

Он разорвал футболку и отбросил её в угол. Теперь жуткая татуировка горела на его плече, как клеймо. Это была не фантазия художника. Это была суть хозяина. Странный зверь с головой льва, телом пантеры и змеиным хвостом скалил несоразмерно огромные клыки, готовясь к прыжку.

— Что это?

— Шокирована? То-то и оно! Недавно я закончил курс лечения и думал, что уже выздоровел, но это была всего лишь ремиссия, нестойкая и непродолжительная. Достаточно небольшого стресса, и я сорвался. Что будет, если в припадке ярости я причиню тебе вред?

Я села и провела пальцами по глубоким ссадинам.