слушать, как это слетает с ее губ как жалобная мольба…

Черт.

Это делает со мной то, чего я никогда раньше не испытывал.

— Ты гребаный ангел.

Наклонив голову, я глубоко втягиваю ее сосок в рот, заставляя ее выкрикнуть мое имя — мое настоящее имя — еще раз.

Я стону, вибрация проходит через нее, заставляя ее пальцы сильнее запутаться в моих волосах.

— Ты нужна мне, красавица.

— Ты меня не заслуживаешь, — выдавливает она между тяжелыми вдохами, когда я целую ее живот, целуя то сладкое местечко между ног.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Но как бы правдиво это ни было, я не уверен, что могу позволить кому-то другому заполучить тебя.

— Это не тебе реш— черт, — визжит она, когда я хватаю ее за клитор и втягиваю его в рот. — О, мой Бог. Черт. Николас. — Ее бедра двигаются, прижимаясь влагалищем прямо к моему лицу.

Лучший, блядь, момент в моей жизни.

Прошлый раз был эпичным, но она не знала, кто я такой.

Это прямо здесь… это стоило того, чтобы сидеть сложа руки и наблюдать за ней на протяжении многих лет.

Потому что она здесь. Не потому, что она должна была быть — она могла бы легко уйти, — а потому, что она решила остаться.

Она хочет этого.

И по какой-то долбаной причине она тоже хочет меня.

Я набрасываюсь на нее так, словно умру без этого, наслаждаясь ее вкусом, запоминая ее крики удовольствия и мольбы о большем.

Все, что ты захочешь, красавица.

Ее восхождение к первому оргазму чертовски ошеломляюще.

Я наблюдаю со своего места между ее бедер, ее глаза удерживают мои, пока она наблюдает, как ее щеки краснеют, а дыхание становится таким затрудненным, что у нее нет ни малейшего шанса контролировать его.

— Ты на вкус как рай, Ангел. Я мог бы есть тебя вечно.

— Черт возьми, да, — стонет она, ее голова откидывается назад и разрывает наш зрительный контакт впервые с тех пор, как она приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на меня, когда я начинаю дразнить ее вход.

Ее мышцы пульсируют, пытаясь втянуть меня глубже, но я сдерживаюсь, желая, чтобы она подошла прямо к краю.

Я хочу, чтобы она, блядь, умоляла меня.

— Он ел тебя так же хорошо, Ангел? — спрашиваю я, отрывая свой рот от нее, в ужасе от ответа, но отчаянно желая знать.

— Нет, — кричит она. — Нет.

Она протягивает руку, снова хватает меня за волосы и притягивает мое лицо обратно к своей киске.

— Не останавливайся.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — требую я.

— Я хочу твой рот, — повторяет она.

— Мой рот где? — спрашиваю я, всего в шаге от ее набухшего клитора.

— Н-на мне.

— Скажи мне, где, или ты этого не получишь.

Она втягивает воздух, придавая себе немного уверенности.

— Я хочу, чтобы твой рот был на моей киске, Николас. Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить тебе на лицо.

— Черт возьми, да, — бормочу я, давая ей именно то, что ей нужно, еще раз посасывая ее клитор и погружая два пальца в ее мокрую киску.

— Иисус. Такая влажная для меня, красавица.

— Еще, — кричит она, дергая меня за волосы так сильно, что я уверен, они вот-вот сорвутся с моей головы. Оно того более чем стоило бы.

Скручивая пальцы, я ищу то сладкое местечко, которое заставит ее увидеть звезды, когда ее ноги начнут дрожать, а стоны станут громче.

— Кончай для меня, красавица. Кончи мне прямо на лицо.

Я еще раз щелкаю языком по ее клитору, потирая точку G, и она падает, выкрикивая мое имя снова и снова.

Моя грудь вздымается, когда я слышу, как эти слова слетают с ее губ. Моя ненависть к своему настоящему имени рассеивается с каждым криком, с каждой мольбой о большем.

Я работаю с ней до тех пор, пока она не изнемогает, ее кожа раскраснелась, грудь вздымается, когда она пытается отдышаться на моем массивном столе из орехового дерева.

Не могу отрицать, что у меня были фантазии на этот счет. Калли была персонажем многих, очень многих разных фильмов на протяжении многих лет, и образы того, как я раскладываю ее на любой поверхности этой квартиры, были прямо там с тех пор, как я переехал. Я знал, что на самом деле у нее, вероятно, даже не будет повода для визита.

Я никогда не мог себе представить, что мне выпадет такой шанс.

Когда-либо.

— О Боже, — всхлипывает она, когда я наконец отпускаю ее и встаю.

Ее глаза встречаются с моими, и я обнаруживаю в них глубину, огонь, о существовании которого я и не подозревал.

Хотя я вожделел ее столько, сколько себя помню, я всегда возносил ее на этот пьедестал, как и все остальные. Она невинная принцесса, к которой никто из нас не осмеливался приблизиться.

Но прямо сейчас всего этого нет. Единственное, что смотрит на меня в ответ, — это желание и нужда, смешанные с ненавистью, огнем и страстью.

Это. Блядь. Все.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, она отталкивается от стола и практически взбирается на меня, как на гребаное дерево. Не то чтобы я жаловался.

Ее ноги обвиваются вокруг моей талии, руки обвиваются вокруг моих плеч, а пальцы запутываются в моих волосах, сильно сжимая их.

— Калли, — стону я, мои собственные руки обнимают ее так же крепко, когда я поднимаю ее со стола, прежде чем ее губы находят мои, и она целует меня, не колеблясь, когда пробует себя на мне.

Ее поцелуй грубый, грязный и беспорядочный. Все, о чем я мог просить.

Жар ее влагалища обжигает меня через брюки, и моя потребность прижать ее к стене, просто чтобы трахнуть жестко и быстро, чтобы снять напряжение, прожигает меня насквозь.

Но я не могу.

Она не из тех женщин, в которых я могу потеряться и просто отослать прочь, прежде чем у нее появятся какие-либо идеи о втором раунде или будущем.

Вплоть до той ночи в заброшенном здании секс был ничем иным, как игрой. Средство для снятия стресса. Это никогда не было чем-то таким, чем можно по-настоящему наслаждаться, в чем можно раствориться, чем можно дорожить.

Но в ту секунду, когда я прикоснулся к ней, все, что я знал раньше, было навсегда разрушено.

Я бы никогда не смог снова быть с женщиной и довольствоваться безымянным трахом в любом темном углу, который смогу найти, в течение нескольких минут.

Все всегда будет сравниваться с ней и той ночью — и ничто никогда не будет достаточно хорошим.

Чертова волшебная киска вуду, а я еще даже не испытал этого в полной мере.