— Калли? — предупреждает Деймон, в его голосе появляется тот опасный тон, от которого у меня по спине пробегает дрожь страха и желания.

— Я-я… Это твое. Он… мы никогда…

— Чееерт, — стонет он, когда его бедра двигаются вперед, его член проникает в меня и заставляет мой позвоночник выпрямиться, пока мое тело борется с необычным вторжением.

— О Боже мой, — кричу я, когда боль пронзает мое тело.

Тело Деймона опускается на мое, вдавливая меня в матрас, его бедра неподвижны, когда его рука обхватывает меня сзади за шею, наклоняя мою голову именно туда, куда он хочет, чтобы он мог завладеть моим ртом.

Он целует меня, пока не проходит боль, и все, что я чувствую, это полноту его внутри меня и непреодолимую потребность в том, чтобы он двигался.

— Николас, пожалуйста, — стону я, желая увидеть, как его глаза вспыхивают желанием каждый раз, когда я называю его настоящим именем.

Я всегда знала, что он это ненавидит — вот почему я использовала это, чтобы подразнить его. Но хотя я ожидала, что это вызовет гнев, я не ожидала, что на его лице отразится голод.

— Мне нужно—

— Доверься мне, Ангел. Я знаю, что тебе нужно.

Его бедра двигаются, и, хотя все еще ощущается небольшая затяжная боль, в основном это просто безумно приятно.

— О Боже, — выдыхаю я.

— Это, вероятно, оскорбило бы его, Ангел. Я никто иной, как гребаный Сатана.

Его губы опускаются на мою шею, и моя спина выгибается навстречу ему, нуждаясь в большем. Нуждаясь во всем.

— Ты хоть представляешь, сколько лет я мечтал об этом, о том, чтобы ты была подо мной, чтобы быть внутри тебя? — он почти стонет напротив моих губ, в то время как его бедра продолжают двигаться, его член толкается в меня самым умопомрачительным образом.

— Лжец. Ты едва замечал мое существование, — говорю я ему, задыхаясь, когда он задевает какую-то глубокую часть внутри меня.

Все его тело замирает, когда мои слова задевают его, и он приподнимается на ладонях, глядя на меня сверху вниз с жестким выражением на лице.

— Ч-что? — спрашиваю я, внезапно занервничав из-за того, что все делаю неправильно.

— Калли, — выдыхает он. — Ты единственная девушка, которую я когда-либо замечал.

Весь воздух вырывается из моих легких от честности в его тоне.

Его губы обрушиваются на мои. Его слова, его прикосновения, его поцелуй, медленное покачивание его бедер полностью поглощают меня.

Он продолжает в том же нежном темпе еще несколько минут, прежде чем его внутренний дьявол начинает брать верх, и он садится, отрывая нас друг от друга, обхватывает руками мои бедра и приподнимает мою задницу с кровати, чтобы придать ему идеальный угол.

— Ты в порядке? — спрашивает он, но, должно быть, читает ответ на моем лице, потому что не дает мне шанса ответить, прежде чем броситься вперед с большей силой, чем я ожидаю.

Если бы не его хватка на мне, я бы опрокинулась на кровать.

Его губы сжимаются в тонкую линию, а мышцы на шее напрягаются и пульсируют, когда он начинает трахать меня, как мужчина на задании. Он все еще носит свою рубашку, и я ненавижу, что он скрывает от меня часть себя.

У меня такое чувство, что я так много видела настоящего Деймона за последние несколько часов, и все же он оставляет эту частичку загадкой.

Мне это не нравится.

Но поскольку он продолжает врезаться в меня, у меня нет никаких шансов что-либо с этим поделать.

Его кончики пальцев резко впиваются в мои бедра, достаточно сильно, чтобы я не сомневалась, что после него останутся синяки.

— Черт возьми, Ангел. Черт, — ворчит он, одна из его рук отпускает меня и скользит вверх по моему телу, пока не находит пристанище на моей шее.

Я задыхаюсь, непривыкшая к жесткой хватке, когда его челюсть дергается.

— Моя, — шипит он. — Ты. Блядь. Моя, — собственнически ворчит он, врезаясь в меня с каждым словом.

— Скажи мне, Калли. Скажи мне, что ты моя.

Я настолько потеряна, что ничего, кроме нашей связи, прямо сейчас не существует, и я ловлю себя на том, что кричу: — Да. Да, я твоя, — когда его хватка на моем горле и бедре усиливается, его член еще больше набухает внутри меня.

— Поиграй со своим клитором, — требует он. — Я хочу посмотреть, как ты кончаешь, прежде чем я наполню твою киску своей спермой.

Мои губы приоткрываются от его грубых слов. Я бессильна что-либо сделать, кроме как следовать приказам, и я обнаруживаю, что моя рука касается нижней части живота, прежде чем я нажимаю двумя пальцами на свой клитор.

— О, черт, — ворчит он, когда я прижимаюсь к нему. — Да. Черт. Щелкни по клитору, красавица. Обкончай весь мой гребаный член.

Я делаю то, что мне говорят, пока он смотрит на мою руку, пока я работаю над собой.

— Вот так, — подбадривает он, когда я начинаю достигать своего пика. — Да. Моя. Моя. Моя, — скандирует он, его темные, затравленные глаза смотрят мне в самую душу. На его губах играет дьявольская улыбка. — И вот так, ангел отдает себя самому дьяволу.

Его зловещие слова становятся последней каплей, и я разбиваюсь вдребезги, мое тело содрогается в течение долгих минут, пока я переживаю лучший оргазм, который я когда-либо испытывала, моя киска доит из него его собственное освобождение.

— Калли. Ангел. Черт возьми, красавица. Чееерт.

Его член дергается внутри меня, наполняя меня своей спермой, как он только что пообещал.

Моя грудь вздымается, когда я смотрю на него, наблюдая, как он испытывает наслаждение. В этом есть что-то от чистой красоты, когда его лицо напрягается, глаза закрываются, а губы приоткрываются. Это момент, в котором я могла бы застыть навечно, когда мое тело безвольно лежит на кровати, совершенно измотанное двумя оргазмами, которые он мне подарил.

Но затем он открывает глаза, темные, затравленные, опасные глаза, за которые я ежедневно ругаю себя за то, что не узнала ночь вечеринки в честь Хэллоуина, и все рушится вокруг меня.

Он отпускает мое горло и поднимает руку к моей щеке, обхватывая ее своей теплой ладонью.

— Моя, — мрачно шепчет он, когда мой желудок тревожно сжимается.

Я сглатываю, пытаясь подавить эти странные чувства, желая вернуться в любое время за последний час, когда он завладел мной настолько всецело, что я забыла, что что-то существует за пределами этой квартиры.

Но реальность такова, что жизнь снаружи продолжалась, и последствия засады на складе итальянцев повлияют на жизни всех, кто мне небезразличен. И все же, вот я здесь, валяюсь в постели с парнем, который застрелил хорошего парня, с которым я должна была проводить время, и похитил меня,