И именно в Переяславле-Залесском находится и сейчас церковь Святого Петра-митрополита. Также в 1310 г. митрополит выезжал в Брянск, где едва не стал случайной жертвой очередного междукняжеского конфликта с участием татар. Далее, о поездке митрополита Петра ко двору взошедшего на престол хана Узбека летописец сообщает следующими словами:

«[1312] Умре Тахта царь татарский… Того же лета князь велики Михаил Ярославич Тверский поиде в Орду, такоже и Петр, митрополит Киевский и всеа Руси, вкупе с ним поиде в Орду…» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 178].

Трудно было бы Петру ехать вместе с тверским князем, отправляясь в путь с родной Волыни. Хотя юго-запад своих епархий он, несомненно, посещал. Так, к началу зимы 1316/17 г. относится следующая запись:

«А митрополит был Петр, иже бе пришел из Волыня на Суждальскую Землю, на Москву, в лето 6824, и приа его князь велики Иван Данилович с честию великою…» [Комиссионный список Новгородской первой летописи. Новгородская первая летопись… М.-Л., 1950. С. 469].

Таким образом, можно с уверенностью заключить, что в первые два десятилетия XIV в. основным местом пребывания митрополитов Максима и Петра действительно была Северо-Восточная Русь, хотя установить точное местоположение их резиденции в любой наперед заданный момент времени не представляется возможным. При этом Галицко-Волынская земля, видимо, активно претендовала на роль второй (или первой) церковной столицы.

И этот выбор легко объяснить, исходя всего лишь из сравнительного анализа количества князей в двух ведущих землях бывшей Руси. Дело в том, что в ситуации сложной борьбы множества княжеских партий, переговоров, княжеских съездов Церкви было гораздо проще сохранить независимость и занять уже хорошо ей знакомую (и хорошо оплачиваемую) нишу посредников и переговорщиков. И это преимущество вполне оценили даже выходцы с Волыни Кирилл и Петр, закончившие свою карьеру на северо-востоке своей епархии. А вот популярные попытки связать исход описанного спора между Владимирами на Клязьме и на Волыни то решением Орды, а то даже «генетической тягой к рабству» Православной церкви и Северо-Восточной Руси лишены, как видим, оснований в сообщениях источников и попросту ничего не объясняют. Действительно, и в 1250-е, и в 1300-е и Волынская земля, и Волго-Окское междуречье равно входили в состав империи Джучидов и заключать коварные союзы с Ордой злобные митрополиты при желании могли, имея резиденцию хоть на Юго-Западе, хоть на Северо-Востоке.

И если отбросить все невозможные или бессмысленные объяснения, то и получается, что княгини в своих опочивальнях определили разные судьбы противолежащих углов отчалившей Руси. И мы не увидели литовских князей в Твери и Москве. Не увидели владимирского митрополита Алексия, яростно защищающего интересы родной Волыни. Не увидели мужественного Романа II Юрьевича, отбивающегося на каменных стенах Галича от натиска Казимира. Не увидели, как из оврагов на берегу Ворсклы на выручку этому самому Роману несется запасной полк под водительством боярина Боброка. Не увидели, как суровый Лев III расправляется со своевольным галицким боярством, присоединяет Киев и выбивает Литву с черниговских земель… Это уже «другая» история. А в нашем мире так и не случилось никакого реального выбора между путями Северо-Восточной и Юго-Западной Руси: они так и не пересеклись всерьез во времени и в пространстве.

Увы и ах, но для современного общества, как и для современной научно-популярной литературы, самостоятельная история русских земель Центральной России есть terra incognita, населенная драконами.

Экспедиции в эту область отечественной истории, как правило, изначально заражены вирусом «государствоцентризма», что приводит путников либо в пасти Сциллы лубочного «государствопочитания» (когда всю богатую и яркую историю Рязани, Твери, Новгорода, Брянска сводят к неизбежному «объединению» вокруг одного всем нам известного центра), либо в водоворот Харибды истеричного «исторического сепаратизма», переходящего в русофобию.

А ведь ставшую сейчас весьма актуальной теорию русского национализма будет совсем непросто завершить без ясного понимания процессов и механизмов, собравших на Восточно-Европейской равнине русский народ. Нет смысла доказывать, что увидеть эти процессы и механизмы без знакомства с историей самостоятельных русских земель XI–XVII вв. попросту невозможно.

Выбранный объект обсуждения даёт нам особо богатую пищу для размышлений, так как Смоленщина за указанный период побывала и относительно самостоятельной «землёй» в составе корпоративного владения клана Рюриковичей, и автономной частью Улуса Джучи, и «федеральным округом» в составе Великого Княжества Литовского (ВКЛ), и важнейшей твердынею Московского Царства (МЦ), и восточной окраиной Речи Посполитой (РП). Богатая и бурная история даёт возможность проследить за изменениями в этническом самосознании смолян, за методиками «нациестроительства» в исполнении различных властей Средневековья и Нового времени, за влиянием «народного мнения» на перипетии бесконечной борьбы за власть и жизнь в Восточной Европе.

И кроме того, печальная загадка возвышения и падения Смоленска, загадка его «бессмысленного» и беспримерного мужества задевает меня чуть ли не больше всех остальных загадок нашей истории.

О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга… то все с помощью Божьею покорено было христианскому народу.

Смоленская земля, окончательно сложившаяся после 1125 г., удобно расположилась на пересечении Днепровского, Западно-Двинского, Волховского и Волжского торговых путей. Крупнейшими центрами Смоленщины, помимо собственно столицы, стали Торопец и Ржева на севере и северо-востоке, Вязьма и Дорогобуж на востоке, Рославль, Мстиславль и Кричев на юге, Орша на западе.

Могущественному княжеству, основанному на месте одного из трех центров «варяжской Руси», уделяют совсем немного места в общих курсах истории России. А ведь в XII–XIII вв. на территории Смоленской земли насчитывалось не менее 150 укрепленных поселений, что является вторым результатом среди всех земель Руси! [Куза А. В. Древняя Русь. Город, замок, село. М., 1985. С. 30–31, 116, 119. Табл. 12, 19].

Более того, Ростислав Мстиславич, Рюрик Ростиславич, Мстислав Мстиславич и другие яркие представители смоленской ветви потомков Владимира Мономаха обеспечили своей земле и впечатляющее политическое доминирование на территориях распадающейся «империи» Рюриковичей. Представители Смоленской земли за два десятилетия на переломе столетий (до битвы на Калке) в сумме набрали 33 года княжения на главных «общерусских» столах, не имеющих собственной княжеской династии: Киеве, Новгороде и Галиче.