— Ты, Маняша, тоску зеленую сварила, — пятясь назад, ворча и дыбя шерсть, прокричал кот хриплым мявом. — Тоску зеленую да лютое лихо одноглазое. Зло страшное… Говорил тебе — не нервничай! Вот он, темперамент твой, вот они — способности! Лучше б я львицу попробовал…

Меж тем петух проорал трижды, и Кощей проснулся. Это было совершенно понятно, потому что он сладко почмокивал и молодецки потягивался до хруста.

— Маняша, от этого надо избавиться, — простонал кот таким несчастным голосом, будто на кухне у Марьванны лежал расчлененный труп. — Кощей Трепетович не любит, когда против него дела черные замышляют. Добро б у тебя вышло все, а вот этот холодец ему как объяснишь?! Осерчает, и конец тогда нам с тобой!

— А что он сделает-то, что, — хорохорясь, слабо вякнула Марьванна.

— Запрет, замурует обоих в башне, и гадость эту подкинет, — ответил кот умирающим голосом под столом. — И будем мы век свой в слезах и соплях коротать.

Старая кровать затрещала под поднимающимся Кощеем, и Марьванна, сообразив быстрее восьмиядерного компа, ухватила крепкий желтый мешок с логотипом местного супермаркета и вывалила свое варево туда, намертво завязав узлом прочные ручки.

Жижа, оказавшаяся взаперти, недовольно заворочалась. С ужасом, словно в фильме-хорроре про пришельцев, Марьванна видела, как оно тычет деревянной ложкой изнутри, стараясь найти выход. Это было так же жутко, как Хайлайновские кукловоды. Как мозговые слизни из Футурамы! Теплое и явно живое, оно ворочалось в руках Марьванны, и кот смотрел на пляшущий мешок с благоговейным ужасом.

— На балкон его, быстро!

Марьванна твердой недрогнувшей рукой ухватила кота за шкирку, и в следующий момент он очутился за окном, висящим на полотенце, с мешком, зажатым в зубах, с тоской в глазах и с отчаянием в сердце, словно Мориарти над водопадом.

— М-м-м… — попытался завопить кот, изо всех сил цепляясь когтями за полотенце, но Марьванна страшно цыкнула на него, и он обреченно затих, покоряясь ее злой воле.

— Раз… Два…

До трех Марьванна досчитать не успела: раскачивая кота на полотенце, стараясь забросить его на свой же балкон из окна кухни, она набрала нехилую амплитуду, и кот, зажмурившийся и ссущийся по своему обыкновению, мешок в зубах не удержал. С треском резанулись об острые котовые зубы ручки пластикового мешка, и жижа с чавканьем приземлилась прямо на балкон Колесничихе. Кот же, черным снарядом перелетев через ограждение, теперь с виноватым видом выглядывал, как перископ пристыженной светской атомной подводной лодки, с балкона Марьванны. Впрочем, несмотря на то, что кот изображал отчаяние и раскаяние, он все же был рад, что мозговой слизень, сваренный Марьванной, оказался на отдельной от него, от кота, территории, и Марьванна яростно погрозила ему кулаком.

— Что делать теперь?! — прокричала она страшным шепотом коту. — Как это добыть обратно?!

— Потом придумаем! — так же шепотом прокричал кот, и перископ ушел на глубину.

Кощей, зевая и почесываясь, бродил по квартире Марьванны, пытаясь совершить утренний туалет. Кот надежно спрятался на балконе в зарослях экзотических цветов; Марьванну терзало запоздалое раскаяние и недобрые предчувствия. Максимально высунувшись из окна, она заглянула пристальнее на балкон Колесничихи, и в свете серенького рассвета с ужасом увидела, что мешок с жижей разбился аккурат об приоткрытое по случаю летней духоты окно. Бренные останки пакета трепетали на ветру, зацепившись об угол рамы, а сама жижа-рецидивист, крепко зажав обломок ложки, распласталась на подоконнике Колесничихи, слегка контуженная падением. Выглядело это так, будто Колесничихе на подоконник пьяную Кикимору вырвало. Но это было не самое страшное. Намного страшнее было то, что жижа потихоньку очухивалась и медленно сползалась в плотный ком, оглядываясь по сторонам и намереваясь творить зло…

Зеленая жижа, она же Тоска, она же Лихо, была зла, как маленькая слюнявая болонка, захлебывающаяся истеричным лаем и пытающаяся укусить себя самое за хвост. Ей было совершенно все равно, кому портить жизнь, и беззащитная спящая тощая Колесничиха подходила на эту роль как нельзя лучше. Придя в себя и как-то сориентировавшись в пространстве, жижа ткнула своей ложкой раму, небрежно стряхивая печально колышащийся на ветру пакет, уничтожая следы своего проникновения в дом, и тихо-тихо, по-рецидивистски умело сползла по батарее на пол.

Тут нужно особо отметить, что в качестве коварного соперника Колесничиха ничуть не уступала ни новоявленной жиже, ни даже пришельцам, если б таковые посмели все-таки высадиться на Земле. Перелаявшись с Марьванной в кустах полыни, Колесничиха твердо решила с утра выследить ее нового ухажера прям с утра, подкараулить его у дверей и построить ему глазки, чтобы злая ревность изглодала сердце Марьванны до дыр. Таинственный незнакомец-прыгун был человеком новым, ничего о ней, о Колесничихе, знать не мог. В то, что Марьванна станет ему перво-наперво рассказывать о грехах своей соперницы, Колесничиха не верила. Значит, шанс понравиться молодому ухажеру соседки был. Ласковыми речами, воспитанием, безупречным внешним видом.

С утра ей надо было быть во всеоружии. Поэтому сразу после перепалки с Марьванной Колесничиха ворвалась домой и рухнула спать.

Когда жижа врезалась в ее окно, Колесничиха, тонко посвистывая носом, храпела в своей постели в изящной позе Тутанхамона. Не услышала она жирного шлепка, с которым жижа украсила ее подоконник, потому что спать укладывалась, воткнув беруши, чтоб уж наверняка ничто не потревожил ее сон.

Для улучшения цвету лица с вечера Колесничиха намазала лицо кремом пожирнее, чтоб блестело, как у сытого тюленя. На тощенькие узловатые руки натянула нитяные перчатки — тоже с кремом, — и, надвинув на лицо маску, чтоб нечаянный свет не разбудил ее раньше будильника, торжественно сложила руки на худой грудке и медленно опустилась на постель как в золотой саркофаг. На лице ее блуждала мягкая мечтательная улыбка, словно она слушала прекрасную классическую музыку, но на самом деле она просто воображала, как с утра будет дрожать шляпочными цветами перед новым соседом.

Колесничиха была женщиной аккуратной, это правда. Мало того, что она во сне умудрялась не пошевелиться ни разу за ночь, не ткнуться в белоснежную подушку масляной рожей, так еще и вещи в ее доме стояли все на своих местах, по полочкам и по линеечке. Даже кота Колесничиха не заводила потому, что тот наверняка не сумеет ходить строем, и, гадя, будет закапывать свои дела не по фен шую. И пахнуть от него будет наверняка не розами.

Чтобы отравить Колесничихе жизнь и довести ее до нервного срыва, достаточно было просто раскидать все, или поменять местами томики Гоголя и Катаева, кои поблескивали позолотой за стеклом книжного шкафа. Но жижа, хоть и не имела головы, была существом куда более злобным и изобретательным.

— Гы-гы-гы, — сказала гадкая злобная жижа, вскарабкавшись на постель к мирно спящей, как тихий ангел, Колесничихе и оглядывая все кругом. — Ы-ы-ы-ы-ы…