– Поединок между тобой и Урайном едва ли будет честным. Но на сей раз он должен стать равным. То есть равно бесчестным, ибо хитрость, коварство, звериная подлость должны стать отныне и твоими союзниками. Я не могу ничем помочь тебе в этом. Я исполнил свой долг, я передал тебе Поющее Оружие, и сила больше не пребывает у меня. Отныне я всецело во власти старости.

– Кто же окажет мне помощь? – В голосе Элиена зазвучало отчаяние.

– Леворго. Хранитель Диорха. Ты найдешь его в Тардере.

Эллат встал, расправил одеяния и сделал знак Элиену. Тот проворно поднялся со своего места. Похоже, время покинуть сад. Похоже, говорить больше не о чем. Солнце медленно карабкалось вверх – светозарный паук на голубом шелке небес.

В молчании они достигли ворот.

– В начале нашего разговора ты рассказал мне о ночном происшествии. Что ж, сила Урайна крепнет. И будет крепнуть до тех пор, пока ты не положишь ей предел.

Элиен поклонился Эллату с той почтительностью, какую только способен выказать харренскому сотинальму человек, за ночь истребивший все харренское войско. Даром что в миниатюре.

– Прощай, мы не увидимся с тобой более, – сказал Эллат, и лицо его было безмятежным.

ПУТИ ЗВЕЗДНОРОЖДЕННЫХ

566 г., зима

В первой же деревне Урайн купил себе лошадь, заплатив за нее, как за полтабуна, из расшитых смарагдами переметных сум, и, дружелюбно поведав местным жителям о сладкой грютской жизни, где даже самый последний поденщик имеет трех жен, направился на северо-запад.

Во второй деревне, которая была покрупнее и побогаче первой, он встретил полупьяный царский отряд, пытавшийся выколотить из окрестных жителей налог за пользование лесными угодьями. Жители разводили руками, дескать, не пользуемся, это все крикуны гадят.

Солдаты обстоятельно, начиная с западных выселок, жгли деревню. Урайн соскочил с лошади и, не поздоровавшись, зарубил начальника отряда в чине агнала – пятидесятника. У оторопевших солдат он осведомился о размерах жалованья.

Ответили нехотя. “Негусто”, – покачал головой Урайн и выплатил каждому двухмесячное жалованье агнала. “Получите втрое больше, когда мы войдем в Варнаг”, – сообщил им Урайн и приказал следовать за собой.

Солдаты не возражали. Все, кроме одного, прогундосившего: “А если…” – “Никаких “если”, – строго ответил Урайн, отирая меч о кожаный панцирь ухнувшего в траву болтуна. Жителям деревни Урайн предложил те же условия.

В первую же ночь на жизнь и в особенности на сокровища Урайна попытались покуситься трое сорвиголов из его новообретенного отряда. С ними он разделался в пять ударов: их клинки разлетелись в железную щепу, а тела с глубокими обожженными ранами он продемонстрировал оставшимся в качестве залога верности новому хозяину.

В Линниге, сравнительно крупном городе, – а городом у герверитов считается все, что обнесено частоколом, – он произнес свою первую речь.

“Свора варнагских пиявок, облепивших зловонными язвами тела истинных Сынов Герва… Несметные сокровища Юга, рядом с которыми меркнут неисчислимые богатства Севера… Порядок, справедливость и процветание…”

Голос Урайна завораживал и манил. Вместе с рассветом в городе дружно загрохотали молоты восьми кузниц, а длинный санный обоз потянулся к глиняным копям – за материалом для новых кузниц, казарм, стен, оружеен.

Спустя месяц имя Урайна впервые услышали в Варнаге. Спустя два месяца под невиданными в герверитских лесах стенами Линнига, сложенными из свежего красного кирпича, появилось герверитское войско во главе с молодым и очень авторитетным военачальником.

Военачальника звали Иогала. С ним пришли пять тысяч хорошо вооруженных воинов, закаленных в приграничных стычках с дугу нами. Сосчитать свое ополчение Урайну даже не пришло в голову.

Был солнечный морозный день. Иогала выстроил свое войско клином напротив городских ворот. Во главе клина стояли пятьдесят дюжих герверитов с огромным тараном, увенчанным медной головой вепря. Сам Иогала гарцевал неподалеку от таранобойцев на строптивом грютском скакуне, стоившем чуть больше Линнига со всеми потрохами, и скучающе поглядывал на пустые стены. Можно было начинать,

“Иди”, – раскатилось в ухе Урайна. Том, втором, оставшемся под сумеречным пологом Лон-Меара.

Распахнулись ворота, и навстречу пяти тысячам воинов Иогалы вышел один Урайн. Он держал меч за клинок, рукоятью вниз, и не торопясь приближался к Иогале. Иогала видел перед собой вождя мятежников, Урайн – своего будущего помощника, правую длань Длани Хуммера.

Иогала в свои двадцать семь был обласкан заботой царя недаром. Он никогда не сомневался в том, что героические сказания, исполненные благородства и пустой болтовни, – одно, а настоящая война – совсем другое. У него было четкое предписание искоренить смуту по своему усмотрению. Искоренить – а не вести переговоры. Нерешительность была Иогале неведома.

– Стреляйте, чего глазеть! – крикнул он лучникам.

Те только и ждали приказа. Несколько сотен оперенных жал устремились к сердцу, глазам, легким Урайна. Урайн приподнял край плаща, заслоняя лицо, словно путник, защищающийся от вьюги.

Несколько сотен стрел исчезли в багровых складках неведомой ткани. Урайн продолжал идти вперед.

Войско ахнуло в пять тысяч глоток. У самых матерых ветеранов ослабли колени. Клин заколыхался, готовясь превратиться в стадо разбегающихся баранов.

– Стоять! – прогремел над войском Иогалы страшный приказ. – Стоять, ибо я есть Благо!

И все остались стоять. Только конь Иогалы скинул своего седока и, разбрасывая копытами неглубокий снег, понесся в лес.

И тогда Урайн заговорил негромким, спокойным голосом, но его слова слышали все.

565 г ., весна

Урайн не спешил. Рядом с Линнигом за конец зимы и начало весны вырос большой военный лагерь, в котором расположилась объединенная армия. Над войском по-прежнему начальствовал Иогала, а над Иогалой – Урайн и воля Хуммера. Он дождался наступления весны, дождался, когда раскисшая лесная дорога на запад подсохнет и первая листва тронет серые ветви вязов. После этого он выступил.

Через месяц десятитысячное войско Урайна появилось под стенами Варнага.

Через месяц и один день Урайн, сопровождаемый преданным Иогалой, вошел в приемные покои герверитского царя Бата Второго для переговоров.

Через месяц, один день и один час Бат Второй был зарублен Урайном на глазах у вельмож, сановников и дворцовой стражи.

Царем герверитов стал Октанг Урайн. Все присутствующие незамедлительно присягнули ему на верность. Глупо противиться воле того, чей меч с одного несильного удара способен распластать человека на две дымящиеся половины.

Урайн подошел к пустому деревянному трону, единственным украшением которого была незатейливая резьба, покачал головой и промолчал. Трон он решил оставить, но весь Варнаг, вся Земля Герва, вся Сармонтазара подлежали коренному изменению.