жандармской картотекой, ну или как вы там это делаете. Подумайте сами: это восхитительный шанс.

— Слишком восхитительный, чтобы быть простым совпадением, — произнес Герман себе под нос.

— Дело за малым, — с энтузиазмом проговорила Ариадна, кажется, не расслышав его. — Нужно только пробраться нам всем вместе в эту гробницу, провести там исследование. Вот я уже составила перечень того, что нам понадобится. Профилизатор вам придется прихватить из вашей жандармской лаборатории, а кроме того…

— Э, погодите, не так быстро! — Герман выставил руки перед собой. — Во-первых, я пока еще не решил, а во-вторых, вам-то там точно делать нечего. Если уж мы отправимся, то вдвоем с Ильей Ильичем, и…

— Без меня⁈ Ну уж нет! — Ариадна вспыхнула.

— Но ваш отец…

— Ничего не узнает!

— Но поймите, это слишком опасно…

— Опасно для меня? — она раскраснелась, так что веснушки на ее лице выступили отчетливее, но это совершенно ее не портило. — А вот так вы умеете⁈

С этими словами она резко вскинула вверх руку с немного пухлой детской складкой, и в следующий миг ладонь окуталась ярким пламенем, которое, разрастаясь охватило руку по локоть и затем сформировало огромный шар. Юная графиня что-то резко выкрикнула и шар сорвался с ее руки, с огромной скоростью пролетел через гостиную и вот-вот должен был впечататься в стену, украшенную пейзажем, изображавшим сосновый лес.

Герман невольно отпрыгнул в сторону. Его обдало жаром, в воздухе запахло горелым волосом, а свет слепил глаза. Еще секунда, и пламя несомненно охватило бы всю стену, и у Германа дух захватило от одной мысли о том, что будет дальше. Однако мгновение спустя огненная сфера сперва сжалась до размеров человеческой головы, а затем медленно двинулась через темную гостиную назад, пока не коснулась вновь девичьей ладони. После этого она вновь стала уменьшаться, пока не превратилась в свечной огонек, а затем и вовсе не исчезла.

Ариадна картинным движением взмахнула ладонью, сдула со лба непослушную прядь волос, выбившуюся из прически и поглядела на Германа.

— Ну, что? — спросила она с победительной интонацией. — Теперь вы верите, господин поручик, что я в состоянии за себя постоять? Это вам не «Фейерверк Дюбуа», при всем уважении.

— В самом деле, Герман Сергеевич, — вставил реплику Ферапонтов. — Уваровы — это такие сильные пироманты… Может быть, сильнейшие в империи. Странно, что вы не знали.

— Я знал, конечно же, но я полагал, что девушке…

— … не выделят достаточно широкий канал, верно? — спросила Ариадна. — Вы полагали, что меня учили только на рояле играть? Нет, Герман Сергеевич, сейчас уже не те времена, сейчас дочь аристократа должна занимать достойное место в иерархии: и в служебной, и в магической. Мы с сестрой готовимся занять места в Военном министерстве, и если доведется, то и воевать будем.

Герман был таким заявление слегка шокирован. Конечно, о том, что девицы нынче отлично служат, он был осведомлен, хоть бы даже на примере собственной недолгой начальницы, но та была для этого достаточно жесткой, имела стальной стержень, а один из прежних сослуживцев Германа по отделению корнет Никитин сказал как-то про нее с восторженным придыханием: «У этой дамы яйца потверже, чем у нас всех». И хотя об особенностях анатомии подполковника Ермоловой Герман мог бы с корнетом поспорить, так как был осведомлен лучше него, но в метафорическом смысле Никитин был, конечно, прав.

Однако представить себе изнеженную Галатею или восторженную Ариадну в военных мундирах было довольно странно. Воистину, в империи настают невиданные времена.

— Так или иначе, я предполагал бы согласовать подобную вылазку с вашим батюшкой, — проговорил Герман, отступая уже на последний рубеж обороны. Вся эта история ему решительно не нравилась, хотя и соблазн был велик. Дело висит в Московском управлении уже, оказывается, не первый месяц, а тут он сейчас явится и выложит на стол убийцу с уликами. И одновременно преподнесет генералу Оболенскому на блюдечке графа Уварова, готового к конструктивному диалогу. Это, черт возьми, пахнет не только повышением, но и вхождением в эту их масонскую ложу, в чем бы не заключался их комплот. Опасно, конечно, но страшно интересно.

Вот только эта парочка восторженных умников… в какой степени можно им доверять? Нет, что они это все от чистого сердца — это ясно, но не подведут ли в решительный момент? Не перетрусят ли? Огненная магия — это прекрасно, но если ее адептка обратится в ужас при виде мышки в подземелье, то толку от магии выйдет немного.

Может быть, посоветоваться с Ермоловой? Но Ермолова наверняка не разрешит. Еле-еле с большим трудом законопатили портал в Залесском, и теперь у всех причастных волосы на голове шевелятся от одной мысли, чтобы снова его приоткрыть.

— Мне, господа, надо подумать, — сказал Герман.

— Думайте, но лучше побыстрее, — ответил Ферапонтов. — Не забывайте, пока вы думаете, убийца разгуливает на свободе.

— Именно так, — поддакнула Ариадна. — Самое лучшее было бы — отправиться туда прямо завтра.

— Завтра, конечно, невозможно, — проговорил Ферапонтов. — Мы, конечно… я думаю, надо побыстрее. Однако же пара дней уйдет только на подготовку. Видите ли, начертить основную пентаграмму, четыре вспомогательных… сориентировать их по силовым линиям, проверить все чертежи, правильно расставить артефактные маяки… кроме этого нужно, чтобы была подходящая погода, потому что если, к примеру, будет гроза, то электричество может создать такую разность потенциалов, что вся конструкция разбалансируется, и тогда…

— Я поя-ал… — проговорил Герман, невольно зевнув и прикрыв рот рукой. — Простите меня великодушно, господа, но я уже валюсь с ног. Позвольте мне уже принять горизонтальное положение. Да и вам, между нами сказать, не мешало бы. Вот вы, мадемуазель, уже не первый зевок пытаетесь подавить.

Он с улыбкой кивнул Ариадне, которая лишь отвернулась, слегка покраснев.

Ферапонтов нагнулся к нему и протянул руку, отчего его и без того плохо сидевший фрак как-то совсем некрасиво сморщился.

«Знаменитый путешественник, а одеваться не умеет совершенно» — подумал Герман сквозь накатывающую на мозг усталость, — «Был бы я знаменитым путешественником, я б одевался так, чтоб от меня глаз не могли отвести, когда я о своих путешествиях рассказываю. А иначе для чего ж еще им быть?»

С этой несколько парадоксальной мыслью он отправился искать в темных коридорах графского замка свою комнату, успев даже пожалеть, что отпустил провожатого, тем более, что нынче ни одного лакея