– Пройди в дом, запри дверь.

Я отошла к лежаку и устало села. Все равно нам сейчас не дойти, ночевать будем здесь. Ну и ладно.

Филипп же деловито возился у печки, открыл дверцу шире, подкинул дров, в комнатушку пахнуло жаром. Затем, обернув руки в полы дохи, он снял давно закипевший отвар, поставил его на столик, покачал головой, не найдя никаких кружек.

– Как ты меня нашел?

– Да куда же мне было деваться, миледи, я бросился обратно в усадьбу, понимал, что милорд меня высечет, но лошадь нужна, карету пешком не догнать. А ну как Летисия опрокинет вас, бежал, а сам думал – успеть бы только. Глуп я, ваша милость, как Ясные видят глуп.

Он снял ружье, стащил доху, бросил ее возле печи, кинул поверх мою доху – и верно, так она просохнет быстрее, – и сел прямо на пол.

– Сейчас отвар остынет, дам вам, ваша милость. Так вот бежал я, а потом приметил – следы! Думаю, вы, не вы, или служанка ваша. Иду уже, по сторонам смотрю, вижу – кто-то в лес зашел. Знаю, что домик тут есть, подумал – а вдруг?

– А больше ты никого не видел? Там кто-то стрелял.

– Так я и стрелял, ваша милость! – вздохнул Филипп. – То ли волк выл, то ли еще какая-то пакость. Попасть не попал, но отпугнул. Мне же за вашей милостью надо было бежать, а не от волков отбиваться. Волк – он зверь здесь шуганый, стрельбы боится… Иду по следам, все мне кажется, что не один человек шел. А уже возле домика – смотрю: миледи, да как вы от меня в домик заскочили! Это как же вы так, ваша милость!

Я и сама не знала как. Наверное, когда хочешь жить, все остальное не имеет значения. Мне хотелось спросить про оборотня. Верит Филипп в это или нет.

– А кто еще сюда шел?

– Так откуда же я знаю, миледи. По лесу много кто ходит, – пробурчал Филипп, но я заметила в его голосе напряжение. – Как же это служанка-то ваша, вот что…

– Далеко до усадьбы?

– Да мы не так далече и отъехали. За полчаса добежал бы. И надо бы мне хоть как карету нагнать.

Он поднялся, кряхтя, и начал опять возиться с печью. Может, из меня вышел не такой уж умелый истопник. Я смотрела на лежащее на полу ружье и думала.

Что сделала Летисия? Не узнала Филиппа? Возможно. Попыталась спасти меня? Воспользовалась ситуацией? В карете много ценностей, одна одежда чего стоит… Но зачем? Деньги, вспомнила я и закусила от досады губу. Неужели все из-за них?

Летисия была вдовой. Свободной от всего и всех. К сожалению, она осталась без средств и вынуждена была пойти в услужение, но ждать столько лет? Или просто – вот он, удачный момент?

Она предала меня, но если бы она попросила, я написала бы отцу, оставила ее у себя, а потом, спустя какое-то время, уговорила бы мужа выделить ей небольшое состояние за верную службу…

Почему-то мне было больно. Не унизительно и не стыдно, и даже обидой я это чувство назвать не могла.

– Расскажи мне про лорда Вейтворта, Филипп.

Я не знала, почему у меня это вырвалось. Возможно, мне хотелось отвлечься от тягостных мыслей о том, как поступила со мной Летисия, из-за денег оставив погибать в лесу. Но немаловажно было и что-то узнать о человеке, который теперь решает все за меня.

– Что рассказать, миледи? Странный он, но пристало ли слуге говорить о хозяине. Я ведь служил его батюшке, он был тут лордом-рыцарем, а потом, как умер, сына вместо него прислали…

– Давно? – спросила я. Может быть, хозяйство так поставил еще покойный лорд-рыцарь?

– Да вторую зиму, миледи. Не сказал бы, что он рад назначению, но… – Филипп наконец закончил возиться с печью и принялся за уже подсохшие дохи, поднял мою и начал ее методично встряхивать. – Был в королевской армии, да что-то там не заладилось у него, или что уж, не ведаю. Немногословный, дело знает. Когда он мальчиком был, меня тут еще не было…

– Что он за человек?

На этот вопрос все отвечали по-разному. Наверное, ответ говорил больше о том, кто отвечал.

– В храм ходит, – пожал плечами Филипп. – Нас не обижает. А так – чужая душа потемки, ваша милость.

– А я?

Я ступила на очень скользкую почву. Никто не понял бы моей откровенности со слугой. Но что прозвучит в этих стенах, в них и забудется. Если Филипп и станет кому-то рассказывать, ему не поверят.

– Жениться каждому надо, миледи.

Нет, вряд ли он с кем-то заведет разговор.

– Я вам сейчас протоплю дом да просушу вашу доху, ляжете и укроетесь ею. А сам до усадьбы пойду, – будто извиняясь, сказал Филипп. – Карету искать надо. Что там за дела случились, лишь Ясным известно.

– Нет! – Я даже вскочила. – Я здесь одна не останусь.

Еще полчаса назад я была уверена, что могу свернуть горы, но стоило кому-то появиться возле меня, как решимость исчезла. Если бы здесь оказался мой муж, я бросилась бы ему на шею от радости, что я не одна. Отпускать Филиппа и ночевать в этой глуши у меня больше не было никакого желания.

– Не дойдете, миледи, мне еще нести вас придется, – попытался урезонить меня Филипп. – А время-то идет, как бы найти ее…

– Тьма с ней! – крикнула я. – И с этими вещами, и украшениями. Я хочу домой. Немедленно.

Из уверенной в себе леди-рыцаря я превратилась в капризную девочку. Так кто же я на самом-то деле?

Но спорить со мной Филипп не стал. Как бы там ни было, он слуга и приучен подчиняться хозяевам, какие бы глупости они ни несли. Умом я понимала – остаться здесь на ночь и правильнее, и безопаснее, но тело хотело в свою постель. Не так уж и долго она моя, эта постель, как и комната, как и дом, но должно же быть у меня место, куда я могу возвращаться…

Филипп занимался дохами. Пока они не просохнут, покидать теплый дом неразумно. Полчаса быстрой ходьбы – не так много, это можно перетерпеть. Я выпила отвар, который успел остыть, и по телу разлилась приятная нега. Я протянула остатки Филиппу. Мне показалось, он принял этот жест с благодарностью.

Сколько времени прошло, я не знала. Летисия могла добраться до села, но что дальше? Если она действительно ограбила меня, ей нужно что-то придумать, так просто