Беатрис кивнула:

– И я тоже. А еще говорят… Ох, черт! Сюда идет этот французский граф. Умоляю, заикайся изо всех сил. Терпеть не могу этого типа.

Бет скорчила гримасу:

– Самодовольный осел.

– А как ему нужна богатая жена! Может, в придачу к заиканию тебе стоит еще изобразить нервный тик?

– Я бы бросилась на пол в припадке, если бы помогло. Этот человек – сущее наказание.

Беатрис не успела ответить – граф уже был подле них. Следующие долгие минуты ушли у Бет на то, чтобы, заикаясь, ответить на его любезности. Ей стоило больших усилий не рассмеяться, когда Беатрис принялась прозрачно намекать графу, что заикание не самая большая беда Бет.

А еще ей ужасно хотелось посмотреть, чем там занят виконт. Да, этот человек опасен, призналась она самой себе. Но как же нелегко избежать его влияния!

Наконец появилась леди Клермонт. Она взмахнула ридикюлем, отсылая графа прочь. Ридикюль стал заметно тоньше, чем до того как леди удалилась в карточный салон. Бет была очень рада, что они едут домой. Она условилась с Беатрис о встрече на следующее утро и вскоре уже сидела в карете леди Клермонт.

Они прибыли в лондонский особняк Мессингейлов, и Бет пожелала ее светлости спокойной ночи. Оказавшись в своей спальне, девушка поспешно разделась, провела несколько раз щеткой по волосам, натянула ночную сорочку, скользнула на прохладные простыни и задула свечу. Только теперь, в полой темноте, Бет могла без помех предаться сладким воспоминаниям. Ах, эти зеленые глаза в окружении густых ресниц! А разве можно забыть его очаровательную улыбку – одним уголком рта?

При надлежащем старании хороший слуга почти всегда прав, что нелегко вынести его хозяину или хозяйке.

Ричард Роберт Ривс. Искусство быть образцовым дворецким.

Несколькими часами позже Кристиан вернулся домой, вполне довольный проведенным с пользой вечером. Он отлично видел, что леди Элизабет то и дело бросает на него взгляды. Изучая человеческую природу, он усвоил одну вещь. Людям свойственно домогаться того, чем восхищаются другие. Поэтому, когда компаньонка леди Элизабет увлекла ее прочь, он начал усиленно флиртовать с женщинами – пусть полюбуется! Ему было все равно, что это были за женщины. Высокие или низенькие, полные или стройные, красивые или не очень – ни одна из них не могла сравниться с Элизабет. Вот это его изрядно тревожило.

Прибыв домой, он встретил у входа Ривса. Кристиан позволил дворецкому снять с себя пальто.

– Добрый вечер, Ривс!

– Сейчас далеко за полночь, милорд. Лучше сказать – доброе утро.

– Если уж быть точным, сейчас около трех. Так что с добрым утром.

Ривс передал пальто стоявшему рядом лакею и дождался, пока тот не удалится. Когда в холле никого, кроме них двоих, не осталось, Ривс спросил у Кристиана:

– Вы пойдете к себе прямо сейчас? Или нужно предложить вам что-нибудь закусить, чтобы восстановить силы после кутежа?

Кристиан усмехнулся:

– Я совсем не голоден и вовсе не хочу спать. Полагаю, я выпил бы бокал портвейна.

Вы сделаны из железа, милорд, – сухо заметил дворецкий.

– Благодарю. – Он направился в библиотеку. – Есть новости от Уилли?

– Да, милорд. На столе лежит письмо.

– Превосходно. – Кристиан подошел к письменному столу и взял конверт.

Ривс следовал за ним по пятам, в почтительном молчании наблюдая, как хозяин надрывает конверт и принимается за чтение.

– Отлично! – воскликнул Кристиан, бросая письмо. Он заметил выражение лица дворецкого.

– Простите, милорд. Я несколько удивлен. Мистер Уилли умеет писать?

– Я сам научил его. Очень способный парень наш Уилли.

– Уверен в этом, милорд.

– Он приезжает завтра. У него есть что нам сообщить. – Кристиан задумчиво покачал головой. – Кажется, наши опасения подтвердились.

Ривс подошел к камину, где все было наготове, чтобы развести огонь. Он взял с каминной полки трут, и языки пламени весело заплясали, пожирая свежие поленья. По комнате поползла теплая волна. Повозившись с печной заслонкой, дворецкий направился к буфету с напитками. Налил бокал портвейна и подал его Кристиану.

Тот принял бокал с благодарной улыбкой и опустился в кресло возле камина. Сделал большой глоток. Янтарного цвета жидкость приятно согревала.

– Отличное вино. Почти не уступает тому, что мы взяли с грузом, украденным у итальянского графа в окрестностях Бата.

– Прошу вас, милорд. Не следует предаваться подобным воспоминаниям.

Кристиан сверкнул дерзкой улыбкой:

– Постараюсь.

– Благодарю вас, милорд. Только скажите, где же тот портвейн, который вы, так сказать, добыли?

– Я его выпил.

Ривс был шокирован.

– Выпили все сами?

Кристиан подумал с минуту.

– Ну… в общем, да. Почти весь.

Дворецкий вздохнул:

– Иногда вы очень напоминаете отца. Хорошее настроение Кристиана улетучилось без следа.

– Буду премного благодарен, если вы не станете упоми нать о нем. По крайней мере пока я не выпью до дна бутылку-другую.

Ривс поклонился, мудро воздержавшись от дальнейших замечаний. Кристиан так крепко стиснул зубы, что у него затомило челюсть. Его отец, покойный граф Рочестер, никогда не признавал ни его самого, ни его брата-близнеца. Посылал некоторые суммы на их содержание, вот и все.

И что еще хуже, мать обвинили в преступлении, которого она не совершала, и засадили в темницу. Кристиан с братом писали отцу, умоляя вмешаться. Ответа не было. Потом, когда мальчики окончательно обнищали, их наставник продал их армейским вербовщикам. Тристан помог младшему брату бежать, но его самого постигла неудача. Его отправили во флот. Претерпев немало злоключений, он полюбил море и свою новую жизнь. На это ушли долгие и мучительные годы. Тем временем Кристиан остался совершенно один.

Ему было всего десять, и он был смертельно напуган. Кое-как он добрался до Лондона, чуть не умерев с голоду во время долгого пути. Потом научился хватать все, что плохо лежит. Добравшись до тюрьмы, мальчик узнал, что мать умерла в горячке всего несколько дней назад, не выдержав лишений. Уличный мальчишка, совершенно одинокий, Кристиан был вынужден каждый день искушать судьбу. Чтобы выжить.

Как ни странно, даже в часы мрачного, безнадежного отчаяния, в самые черные ночи ему представлялось, как приезжает отеи, спасает его и брата, а главное – освобождает из темницы мать. Утро развеивало грезы – это были только сны, ничего больше.

Кристиан поймал на себе пристальный взгляд дворецкого.