Ветер. Барабанная дробь дождя. Шорох ветвей о стену дома.

— Ну вот, — наконец произнес Пол, — теперь уже поздно. Если это и была ставня, то ее оторвало.

— Но я не слышала, как она упала.

— Если она упала в траву или в кусты, ты и не должна была почти ничего услышать.

— Значит, теперь тебе не надо идти под дождь, — сказала она, направляясь через холл к маленькому коридорчику, ведущему на кухню.

Он последовал за ней.

— Не надо, но теперь мне предстоит более трудоемкий ремонт.

Когда они входили на кухню, по каменному полу гулко раздавался звук их шагов.

— Тебе не стоит беспокоиться об этом до завтра или до послезавтра. Сейчас тебя должен волновать соус для феттучине. Как бы он у тебя не свернулся.

Взяв медную кастрюлю с полки со сверкающей посудой, висевшей в самом центре кухни, он притворился обиженным ее высказыванием.

— Разве у меня когда-нибудь свертывался соус для феттучине?

— По-моему, в последний раз, когда ты его готовил, он...

— Ничего подобного!

— Да-да, — поддразнивая его, отозвалась Кэрол. — В последний раз он определенно был не на уровне. — Она вынула из холодильника пластиковый пакет с грибами. — Хоть мне и больно тебе об этом говорить, но в последний раз, когда ты делал феттучине Альфредо, соус своими комками напоминал матрас в мотеле, где берут десять долларов за ночь.

— Какое незаслуженное оскорбление! Кстати, откуда тебе так хорошо известно, что и как в десятидолларовых мотелях? Может быть, ты втайне от меня с кем-то встречаешься?

Они вместе готовили ужин, болтая о том о сем, подшучивая друг над другом, стараясь друг друга рассмешить.

Когда они были вдвоем, мир для Пола суживался до размеров их теплой уютной кухни.

Благодушное настроение было нарушено вновь сверкнувшей молнией. Она уже не ослепляла своим жутким блеском, как несколько часов назад в кабинете О'Брайена. Однако Пол замолчал на полуслове, его внимание отвлекла вспышка, его взгляд упал на длинное окно со многими стеклами, расположенное над мойкой. Деревья на лугу за окном словно извивались, волновались и дрожали в неровном грозовом свете, и казалось, будто он смотрит не на сами деревья, а на их отражения в озерной глади.

Неожиданно еще какое-то движение привлекло его взгляд, хотя он толком и не мог разобрать, что он видел. День, сам по себе серый и мрачный, начал уступать место сумеркам и медленно опускавшемуся легкому туману. Повсюду появлялись тени. Скудный дневной свет стал тусклым и обманчивым; он скорее искажал, чем освещал то, на что падал. На фоне этого унылого пейзажа что-то неожиданно выскочило из-за толстого ствола дуба, пересекло по траве открытый участок и стремительно исчезло за кустом сирени.

— Пол? Что случилось? — спросила Кэрол.

— Там на лужайке кто-то есть.

— В такой дождь? Кто?

— Не знаю.

Подойдя к окну, она встала возле него.

— Я никого не вижу.

— Кто-то пробежал от дуба к кусту сирени. Он бежал согнувшись и довольно быстро.

— Как он выглядит?

— Не могу сказать. Я даже не уверен, что это был мужчина. Возможно, и женщина.

— Может, просто собака?

— Слишком большой для собаки.

— Это мог быть и Джаспер.

Джаспер был датский дог, хозяева которого — семья Хэнрахан — жили через три дома от них. Эта крупная собака с умными глазами проявляла необычайное терпение по отношению к детям и очень любила печенье «Орео».

— Джаспера бы в такую погоду не выпустили, — заметил Пол. — Они слишком любят своего пса.

Последовала очередная неяркая вспышка молнии, яростный порыв ветра захлестнул деревья, рванул их взад-вперед, дождь ожесточился, и тут что-то метнулось из-за куста сирени.

— Вон! — воскликнул Пол.

Крадущийся за завесой дождя и тумана непрошеный гость казался тенью среди теней. Он был как-то странно на мгновение освещен молнией, и лишь воображение могло помочь представить его внешность. Он прыгнул в сторону кирпичной стены, ограничивающей их территорию, на секунду исчез за густым клочком тумана, вновь появился в виде аморфного черного силуэта, затем, изменив направление, двинулся вдоль стены в сторону калитки в северо-западном углу лужайки. Когда темнеющее небо вновь осветилось молнией, незнакомец, мелькнув в ее синих вспышках, выскочил за открытую калитку на улицу и исчез.

— Это просто собака, — сказала Кэрол.

Пол нахмурился.

— Мне показалось, я видел...

— Что?

— Лицо. Словно женщина обернулась... лишь на мгновение, выходя из калитки.

— Нет, — возразила Кэрол. — Это был Джаспер.

— Ты его видела?

— Да.

— Отчетливо?

— Ну не совсем отчетливо, конечно. Но я могла судить, что это была собака ростом с пони, а Джаспер здесь единственный пес, соответствующий таким размерам.

— Похоже, Джаспер вдруг здорово поумнел.

Кэрол недоумевающе моргнула.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ему же пришлось отпереть калитку, чтобы зайти во двор. Раньше ему это как-то не удавалось.

— Ничего ему не пришлось отпирать. Мы наверняка оставили ее открытой.

Пол покачал головой.

— Я точно помню, что она была закрыта, когда мы подъехали.

— Закрыта — возможно, но не заперта. От ветра она раскрылась, и Джаспер без труда проник во двор.

Пол смотрел на рассекаемый дождем туман, уныло зависший в скудном свете уходящих сумерек.

— Наверное, ты права, — не совсем уверенно согласился он. — Мне бы надо пойти и запереть калитку.

— Нет-нет, — быстро запротестовала Кэрол. — Только когда кончится гроза.

— Послушай меня, радость моя, из-за того, что произошло сегодня, я не собираюсь теперь каждый раз во время грозы прыгать в кровать и натягивать на голову одеяло.

— И не надо, — ответила Кэрол. — Но дай же мне немного прийти в себя после того, что произошло сегодня прежде чем ты начнешь выплясывать под дождем, как Джин Келли. У меня еще слишком свежи воспоминания чтобы спокойно смотреть, как ты во время молнии поскачешь через лужайку.

— Это же займет считанные секунды и...

— Скажи уж, что ты просто пытаешься увильнуть от феттучине, — задиристо сказала она, с подозрением глядя на него.

— Да нет, конечно. Как только я закрою калитку и вернусь, я все приготовлю.

— Знаю, знаю, — продолжала она в том же тоне, — ты надеешься, что удар молнии спасет тебя от позора, потому что тебе ни за что не приготовить соуса без комочков.