коварного доктора Пушэ, репортер Мэтью Кьюлас мчался в забытую Богом деревеньку Гуган-Барра, чтобы вывести на чистую воду коварного и ужасного одновременно врачевателя, пока он не погубил очередную жертву, пытаясь совершить несовершаемое.

Сознание медленно возвращалось ко мне, словно сквозь паутину продираясь через спутанные мысли и головную боль, вызванную действием неизвестного препарата, который я вдохнул при попытке убежать от доктора.

— Следи за ним! Когда очнется, дай мне знать!

Какой странный и знакомый голос одновременно! Где-то я его уже слышал. Вот только где?

— Как скажете, док!

И этот противный писклявый голосок был мне знаком. Постойте, это же…

— Ну что, очухался, мой друг?! — Я увидел перед собой красное ухмыляющиеся лицо в очках и попытался дернуться, но нет. Мои руки были связаны бечевкой. Да и силенок было маловато. Слабость по всему телу. Что же произошло?

Неожиданно мне в лицо плеснули воды, и я окончательно пришел в себя. Огляделся вокруг и посмотрел на своих мучителей, снующих у высокого стола, который я обнаружил в прошлый раз, когда залез в страшный подвал.

Это доктор Пушэ и его ассистент, мистер Сириус Пойзон. Но отчего они так суетятся и бегают, будто за ними гонится сам дьявол?

— Вижу! Вижу ты очнулся, мой мальчик! — Пушэ ласково улыбался, от былой угрюмости и нелюдимости не осталось и следа. — Ну что, пришла пора помочь мне в святой миссии! Для моей кошечки Мисси! Извини за каламбур. Ты же не зря так часто приходил ко мне, не правда ли? Бог любит троицу — так, кажется, говорится, если это выражение уместно здесь, в храме науки. Перед тем как начать наш опыт, я скажу тебе, что я немного солгал тебе, Эйден, тогда, в прошлый раз, во время ланча. Видите ли, я не только врачую бедных животных, я еще исполняю великую миссию, предназначенную мне свыше. Дело в том, что когда-то у меня была любимая кошка. Звали ее Мисси. К сожаленью, она погибла под колесами кареты. Я был безутешен, но потом дал клятву себе, что верну мою крошку к жизни. И в этом мне поможет наука. Ну и конечно мой бессменный ассистент, мистер Пойзон. У тебя все готово, Сириус?

— Почти, док. — Коротышка гремел инструментами в белой эмалированной ванночке, перетаскивая ее поближе к громадному холодному столу.

— Отлично. — Доктор поправил перчатки и потуже затянул на груди тесемки белоснежного халата. — Видишь ли, Эйден, у меня есть теория. Если пересадить некоторые части мозга из живого организма в усопший, то вполне возможно, что мертвая плоть оживет. Я десятки раз проделывал этот опыт, но что-то шло не так и моя кошечка не хотела возвращаться к жизни. Я почти отчаялся.

Тогда мой славный ассистент, спасибо ему огромное, подсказал, что, возможно, разгадка кроется в самом строении главного органа, и сподручнее было бы взять молодой человеческий орган с тем, чтобы извлечь из него все необходимые компоненты, в которых я нуждался все это время.

Слушая безумные речи этого страшного человека, я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, лежа, мокрый от пота, думая, как мне хочется обратно наверх, туда где дом, отец с матерью и братишки с сестренкой.

Тем временем, доктор отвлекся от своего рассказа и вернулся к столу, где его помощник заканчивал приготовления к медицинскому опыту.

Я пошевелил руками и ногами, пытаясь хоть как-то облегчить свою ужасную участь. Мысленно готовясь к невыносимым мукам, я барахтался как сомнамбула, пытаясь освободиться, но бечевки крепко держали мои запястья и щиколотки. Внезапно я ощутил легкое прикосновение и непроизвольно дернулся. «Крыса?!»

Нет. Это была не крыса. Что-то пушистое терлось о мои ладони, словно живой комок шерсти пытался подлезть под ладонь, в надежде, чтобы его приласкали. Потом я услышал звук трения бечевы о крепкие зубы и начал догадываться, что происходит. В ногах происходило тоже самое, словно несколько пушистых животных пытались освободить себя. Не веря своему счастью, я каждые несколько секунд проверял на прочность свои путы, но пока веревки надежно держали мои руки и ноги.

— Ладно, все готово! — Каркающий голос доктора вернул меня к ужасной действительности. — Неси его сюда, Сириус!

Послышались шаркающие шажочки отвратительного уродца, но в тот же миг я почуял свободу в руках и дернув посильнее, освободился от пут. Времени ждать пока мои пушистые спасители закончат свою работу в моих ногах не было, и я, лихорадочно ощупав пол под собой и взяв в руки какой-то длинный продолговатый предмет, что есть силы ткнул его в подошедшее ко мне чучело в очках. Пойзон взвыл, повалился на пол и заорал благим матом, который резко отрезвил меня и придал силы. Я вскочил и поскакал к тому месту, где располагалась лестница. Но тут же упал, споткнувшись о бочку с водой.

— Куда ты направился, дружок! — Доктор быстро приближался ко мне, в руке его уже был тонкий длинный нож, которым пользуются хирурги.

Я попытался встать и уцепиться за лестницу, но Пушэ перехватил меня, стараясь дотянуться до груди и оторвать меня от скользкого дерева. Я резко дернулся, и бечева на лодыжках окончательно порвалась, дав мне так необходимую свободу.

Пнув Котэо Пушэ в лицо, я мигом взобрался наверх и через секунду уже был у знакомого окна. Оглянувшись, я схватил медицинский судок и кинул его в стекло. Вылезая наружу, я не чувствовал боли от порезов, нанесенных мне осколками стекла, стараясь как можно быстрее убежать из этого кошмара и добраться до знакомого подземного лаза, которым пользовался уже не раз.

— Спокойно, дружок. Ты в безопасности. — Чьи-то сильные руки подхватили меня, но я по инерции пытался брыкаться и пинать незнакомца, думая, что это чертов коновал настиг меня.

— Ну все, успокойся, я не трону тебя. — Мэтью Кьюлас, лондонский репортер посмотрел в омертвевшее от ужаса лицо парнишки и пару раз встряхнул его. — Все хорошо, парень, слышишь? Все уже позади. Пойдем со мной.

За воротами бесновалась толпа, слышались мощные удары в парадную калитку, я различал знакомые голоса, грозившие и сыпавшие проклятья:

— Ну теперь я точно сожгу это дьявольское логово! — громыхал Пип Торренс, а его дружок Джереми Нортэм вторил ему, поднося яркий факел к изгороди:

— Сожжем их всех! Нечего этой мрази делать в нашей деревне!

Репортер потащил меня к выходу, мы с трудом продрались через кучу односельчан, озлобленных и готовых вершить самосуд, не сходя с места.

Через пару секунд я уже был в объятьях матери, отец был рядом, держа меня за плечо дрожащей рукой.

Тем временем, с десяток факелов уже летели