голлума обратно. Дорогой костюм, лохмотьями, свисал с монументальной фигуры.

– Я закажу билеты. Прямо сегодня. Надо валить отсюда. Валить не оглядываясь, – не глядя на меня прошамкал Михуил и пошатываясь побрел по дорожке. Я вспомнил фильм про вождя краснокожих. Сейчас несгибаемый мой помощник мне напоминал Сэма из чёрно-белого фильма на Сэма, похитителя веснушчатых обезьян. И мне это не понравилось. А точнее стало не по себе.

– Нет, Мишаня. Мы остаемся, – спокойно сказал я, понимая, что совершаю огромную ошибку. – Я Холод. И какая-то маромойка не может разрушить то, что я так долго строил. Это теперь для меня дело чести.

– Мы подохнем тут с твоей честью. Которую чертовы бабы уже несколько раз втоптали в пыль этого гребаного города, – закаменел спиной Михуил. – Отбросим копыта в страшных муках. Или еще хуже, угодим в дурку. А я жениться хотел. О детях думал. Какие тут уж дети, после таких потрясений? Не смогу я, похоже. Поехали домой, Горыч. У тебя ведь тоже невеста есть. Ждет тебя, скучает наверное.

– Моя невеста не скучает. Ей некогда. Я ей сделал безлимитную карту, – хмыкнул я, вспомнив Нельку, жутко любящую. Только не меня, а мои деньги. Хотя. От нее я получаю массу положительных эмоций. Точнее от податливого, очень дорогого тела. Толстая лягушонка рядом не стояла с прогонистой кобылой-невестушкой, строящей матримониальные планы в мою сторону. Только вот Промсарделька, почему-то занимает в моей голове гораздо больше мыслей, чем похожая на олимпийскую богиню красотка. Честно сказать про невестушку я ни разу и не вспомнил с момента первой встречи на Эльбе с толстой лягушонкой. И это пугающе отвратительно. – Мишка, не будь сопляком. Мне нужна эта баба.

– Зачем? – прохныкал разодранный амбал, словно испуганный мальчишка. – Зачем тебе это чудовище?

А и вправду – зачем? Я посмотрел на разбитый циферблат дорогущих часов и пошел за понурым помощником, набирающим номер на телефоне. Через десять минут мы сидели в лимузине, под охраной сбившейся с ног, испуганной охраны.

– У тебя мобильник звонит, – расслабленно откинувшись на спинку кожаного сиденья сказал Мишаня. Я достал трубку, уставился на незнакомый номер высветившийся на дисплее.

– Мы нашли женщин, – голосом Зябзикова отрапортовал мобильник.

– Разворачивай, – приказал я. На лице моего лучшего друга появилось выражение вселенской тоски и обреченности. – Я нашел Промсардельку.

В груди противно екнуло, но я не обратил на этот звоночек и малейшего внимания. Сейчас мне нужна была эта поганка.

– Ух, что я с ней сделаю, – прорычал я.

– Выжить бы, – тихо вздохнул Миха.

Глава 6

Зинаида

Дружить с сумасшедшими – сизифов труд. Ты никогда не сможешь подняться до их уровня безумия, а ниже – неинтересно.

– Знаешь, Зенайда, я была не права, – Варькина достала из кармана… пряник и вгрызлась в него, как каннибал-людоед. Пряник из кармана – это в моем понимании вообще высший пилотаж. И как у нее только получается впихивать в себя тонны нездоровой пищи и быть похожей на палку от мотыги? А потом, таскать вкусняшку в костюмчике, в котором она приперлась в клуб, ну вообще недоступная моему восприятию вещь. Если тряхнуть Катьку, то наверное из нее посыплются сладости как из рога изобилия. А ей хоть бы хны – тощая и рыжая. Ведьма – не иначе. Я могу просто вдохнуть и поправиться на десять кило. Просто глотнуть воды и стать похожей на несчастную рыбу – учительницу из мультика про желтую губку. – Этот Холод совсем теплый. Ты вот объясни, какого хрена он всегда выходит из зоны комфорта? Словно специально дразнится. И меня выводит, а когда меня выводят…

– Он нас убьет, – жизнерадостно пропыхтела Лизка. Латексный костюмчик на ней лопнул, пострадав в драке, розовые уши повисли, маска опустилась под подбородок, как забрало. И теперь Лизон была похожа не на секси-зайку а на ослика Иа в не самые лучшие его времена. Пушистый хвостик ей оторвали сразу, как только началась заварушка. У меня болело ухо, которым я треснулась об колено чертова гада, наглого самодура, и противного мерзавца.

– Девочки, я наверное домой, – проблеяла я, потрогав пострадавшую часть организма. Ухо опухло, увеличилось в размерах раза в два и его нещадно дергало болью, словно высоковольтными разрядами. – Мама с ума сходит уже, сто процентов. Да и Чуча не кормлена.

– Только сначала заедем в офис, – хрюкнула Лизка и подняла руку в надежде поймать бомбилу. Машины останавливаться не спешили. Точнее в потемках некоторые совсем уж отбитые водители притормаживали возле нашей компашки, но рассмотрев поближе потрепанные фигуры ночных фей со свистом срывались с места не жалея покрышек.

– Зачем? – икнула я.

– Спрячем компромат. Я спрячу точнее. А вы на стреме стоять будете, – зафонтанировала Варькина. – Только один должен знать, где лежит «прелесть». Иначе всех остальных придется…

– Заткнись, – в голосе Лизки появились нехорошие нотки. Господи, только бы они не сцепились. В этом случае мне обычно достается больше всех. – Ты уже прятала один раз мое кольцо. До сих пор не найдем.

– Значит хорошо я прячу, – взвизгнула Катька, прибирая пряник в оторванный карман. Я закатила глаза, готовясь к смертоубийству.

– Девочки, вас подвезти? – раздался дребезжащий голос. Уставилась на убитый Жигуленок, за рулем которого сидел благообразный дедуля, явно слепой и в деменции, судя потому, что решил сделать доброе дело. Я прониклась благодарностью к этому несчастному. Очень вовремя он появился. – С ветерком домчу.

– Сколько? – тут же забыв о бое местного значения поинтересовалась Лизка. Сейчас ее корежило от мысли, что придется платить дедуле.

– По сотке с рыла, – радостно гаркнул дед.

Девочки, никогда не садитесь в машины к незнакомцам. Особенно к дедушкам на старых дришпаках, похожих на колесницу смерти. Особенно ночью. Ну кто в здравом уме будет раскатывать по улицам города? К концу пути я думала, что уже переправилась на другую сторону Стикса. Милый дедушка, которого, как оказалось звали Аидом Хароновичем, потому что родители родителей дедули были помешаны на греческой мифологии, весело пел, машину трясло словно эпилептика, орала Варькина, Лизка тихо молилась, судя по стоящему в воздухе бубнежу. Я даже такой милой малости позволить себе не могла. Холод может не волноваться, компромат на него я унесу с собой