со временем она найдет утешение. И я надеюсь, что мне удалось смягчить удар, насколько это было возможно.

Я изучал ее, пока она говорила, в ее словах чувствовалась мягкая честность и уязвимость. Если она говорила с матерью Лили вот так, с такой правдой и состраданием, тогда да, она смягчила удар. Насколько это было возможно.

Новость о самоубийстве Лили быстро распространилась по Куинси, как и ожидалось. Сегодня утром я поехал в город, чтобы дать объявление в газету, и Нельсены уже гудели об этой новости. Без сомнения, это будет заголовком следующей недели. Эмили выпытывала больше информации и, когда я замолчал, сделала не слишком деликатное предложение обменять секс на секреты.

Я решил разместить свое объявление о поиске работы в Интернете, а не в газете.

Эмили была ошибкой на одну ночь в прошлом году. Ошибкой, за которую я до сих пор расплачиваюсь.

Я надеялся, что Уинслоу не окажется такой же.

— Была ли записка? — спросил я. — От Лили?

Она проигнорировала мои вопросы и задала свой собственный.

— Можешь рассказать мне больше о дороге к хребту Индиго?

— Это гравийная дорога. Больше рассказывать особо нечего.

— Там есть тропа, идущая вверх по хребту. Я ходила по ней вчера. Как часто ты или сотрудники твоего ранчо пользуются ею?

— Почему это имеет значение?

— Потому что это продолжающееся расследование.

— О самоубийстве.

— О смерти молодой женщины. — Она говорила так, будто Лили могла быть убита.

— Не затягивай с поисками того, чего нет. Ты сделаешь только хуже.

Ее кулаки сжались.

— Я задаю вопросы, потому что я обязана выполнить свою работу перед этой девочкой и ее матерью.

— Твои ответы должны были сопровождаться предсмертной запиской.

Уинн даже не моргнула.

— Значит, записки не было.

Она скрестила руки на груди.

— Я заехала к твоим родителям, прежде чем приехать сюда. Твой отец сказал, что ты взял на себя управление ранчо. Я бы предпочла поговорить с тобой, потому что он сказал, что именно ты знаешь большинство повседневных дел. Но если я должна вернуться туда и задать им эти вопросы…

— Нет.

Твою мать. Это была не та тема, которую я затронул бы в разговоре с отцом.

Первое самоубийство на хребте Индиго произошло много лет назад. Он нашел тело и очень тяжело это воспринял. По сей день он избегает этой дороги любой ценой. Я бы не хотел заставлять его переживать это, даже если бы это означало, что я пережил это сам.

— Давай поговорим в гостиной.

Мой дом был не таким большим, как дом моих родителей площадью шесть тысяч квадратных футов, но половина этого размера меня вполне устраивала. Открытая концепция и сводчатые потолки придали моему дому характер и открытость. Трех спален и кабинета мне было вполне достаточно. Мне не нужно было возиться с шестью детьми, в отличие от мамы и папы, которым пришлось дважды пристраивать дом, чтобы вместить всех нас.

Я прошел к дивану и сел в кресло, когда Уинслоу прошла к противоположному краю журнального столика и опустилась в кожаное кресло.

Она взглянула на фотографию в рамке на торцевом столике.

— Твои братья и сестры?

— Все шестеро. Я самый старший. Потом Нокс. Лайла и Талия, близняшки. И еще Элоиза, которая управляет гостиницей.

— Дедушка познакомил меня с ней после обеда в понедельник.

Тот ужасный, напряженный обед.

— Матео — самый младший. Он работает здесь на ранчо и в гостинице, пока не решит, чем хочет заниматься.

Возможно, он возьмет на себя семейный бизнес или начнет свой собственный. Так поступили все остальные. Мои родители привили нам всем свой предпринимательский дух. И свою любовь к Куинси.

Каждый из нас уехал в колледж. Нокс и Талия оставались вдали дольше всех, но в конце концов тяга к Куинси и семье привела и их домой.

Уинслоу изучала фотографию, запоминая наши лица. Многие люди с трудом различали меня и моих братьев и сестер, особенно когда мы были маленькими. Наши возрасты были близки. У нас с Ноксом было одинаковое телосложение, хотя его татуировки выделяли его среди других. Девочки, несомненно, были сестрами.

Но я подозревал, что Уинслоу не составит труда различить моих братьев и сестер. Она была умной. Сосредоточенной.

Хорошие качества полицейского.

— Хорошо, Шеф. — Я оперся локтями на колени. — Что ты хочешь знать?

Она сдвинулась, доставая из заднего кармана джинсов маленький блокнот и ручку. Это был тот же блокнот, что и в среду. Она раскрыла его, и шариковая ручка зависла над бумагой.

— Тропа на хребет Индиго. Для чего она нужна?

— В наши дни не для чего. До того, как мы купили соседний участок, мы использовали эту тропу, чтобы перегонять скот на гору. Но даже тогда это было редкостью. Мы ходили по ней, только если была засуха, и не хватало травы. Там есть срез, который ведет на обратную сторону хребта, где у нас около двухсот акров.

Ее ручка летала по бумаге.

— Кажется, я видела эту тропу, когда была наверху.

— Сейчас она сильно заросла. После того, как я купил соседнее место, оно дало нам прямую дорогу на гору. С тех пор мы не перегоняли скот по этой тропе. — Отчасти я так настаивал на покупке соседнего участка потому, что ненавидел перегонять скот по этой тропе. Она была крутой и требовала, чтобы мы шли в один ряд, следуя за скотом на лошадях.

— Кажется, эту дорогу я также видела. Хотя «дорога» — это, наверное, слишком щедрый термин. Это было больше похоже на две тропинки сквозь деревья.

— Так и есть.

— Кто-нибудь поднимается туда? Или это только для скота?

— Мой дядя. Он живет там сейчас. После того, как я купил соседский дом, он построил хижину в горах. Прямо на границе с лесной службой. Он живет там уже около года.

Ее ручка царапала по бумаге, когда она делала пометку.

— А он не помнит, видел ли он кого-нибудь, кто поднимался или спускался по тропе?

— Нет. Его дом не находится рядом с этой тропой. — А еще в эти дни у Бриггса были проблемы с памятью.

— Люди ходят туда в походы?

— Без разрешения — нет. И даже тогда я бы его не дал.

Не на хребте Индиго.

— Значит, никто никогда туда не ходит.

— Дети иногда, — признал я. — Любопытные дети, которые знают, что именно здесь две девочки покончили жизнь самоубийством. Я поймал группу из них прошлой осенью. С тех пор никого там не видел.

— Лили была с той группой детей?

— Нет, они были младше. В средней школе.

Ее ручка