И так же, как и с музыкой, обучение не гарантирует вам успеха, но вы, по крайней мере, поймете, во что ввязались. — Алистер выдохнул облачко белого пара и подошел к Гейбу. Оглядел лес. — Магия — это часть нашей планеты, — проговорил он. — Ее элементы создают узор из линий, которые не знают границ, правителей и стран — потому что существовали задолго до нас.

Гейб переступил с ноги на ногу. В голове пульсировало. Как всегда не вовремя.

— Если хотите сотворить заклинание, — продолжал Алистер, — нужно просто подключиться к силовым линиям — метафорически, конечно же, — в верной последовательности. Заклинание — это как музыка. Играете на чем-то?

Гейб мотнул головой. Он пытался вырваться из тисков боли. Магические линии. Как бренчать на гитаре.

— А, неважно. — Алистер улыбнулся. — Волшебнику необязательно обладать музыкальным слухом.

— Я не хочу быть волшебником, — произнес Гейб. — Я хочу отменить то, что случилось со мной в Каире. — Он помолчал, вспоминая жар той комнаты. Переплетение тел, странная церемония...

Гейб нахмурился. Алистер все еще улыбался.

— Каир стоит на силовой линии? — спросил Гейб тихо.

— А он начинает понимать!

— Да или нет?

— Да. — Алистер кивнул. — И на довольно мощной, насколько я помню. Сходится?

— Возможно. — Гейб подошел поближе к силовой линии и ощутил гул всей челюстью. Отступил — гул исчез. — Это чертовски странно.

Алистер усмехнулся.

— Вы привыкнете. Может, даже начнете замечать силовые линии в Праге. Главная проходит сквозь город.

— Вы когда-нибудь, — Гейб с трудом подобрал слово, — подключались к ней?

Алистер взглянул на него.

— Да, — проговорил он с неспешной улыбкой. — Однажды я координировал заклинание: один из волшебников находился в Тайбэе, а другой — в Абиджане, это в Кот-д’Ивуаре — было не так-то просто, но в наши дни стало определенно легче. Техника творит чудеса, хоть она и не волшебство.

— Координировал? — Гейб вновь вспомнил Каир. Что он тогда увидел? Какое-то координируемое заклятье?

— Ну естественно. Одинокий волшебник не может творить великие заклинания. — Алистер оскалился. — Еще одно неудобство холодной войны. Доступ к линиям затруднен, хотя и появилось чудо междугородней телефонной связи. Если одна точка в Восточном Берлине, а другая в Канаде — это непросто. Но мы справляемся. Ритуалы — предпочтительный термин для таких координируемых заклинаний — имеют долгую историю у волшебников с обеих сторон. Все серьезные заклинания требуют торжественного ритуала, с множеством волшебников, подключающихся к силовым линиям одновременно. Но и один маг способен провернуть пару трюков. Вот, дайте покажу.

Алистер ступил на силовую линию и отломил веточку с дерева, растущего по соседству. Поднял ее над головой. Гейб чувствовал себя скучающим племянником, наблюдающим за дядюшкиным фокусом. Но потом Алистер закрыл глаза и забормотал на непонятном Гейбу языке. Язык был гортанным, древним, и у Гейба по спине побежали мурашки, будто он ощутил слежку. Боль нанесла новый удар. И тут же веточка в руках Алистера вспыхнула крошечным желтым язычком пламени и взмыла в морозный воздух.

— Всего лишь салонный фокус, но... Гэбриел! — Голос Алистера звучал словно издалека. Гейб схватился за голову. Боль ввинчивалась глубоко в мозг, и Гейб, вскрикнув, упал на колени в снег.

— Гэбриел! — Алистер похлопал его по спине. Склонился рядом. — О боже, это ваша мигрень?

— Да, — пробормотал Гейб. Волна боли схлынула, но оставила после себя следы. Гейб коснулся лба тыльной стороной ладони.

— И она усилилась, когда я зажег огонь? — Алистер помог Гейбу встать на ноги и повел его сквозь снег, подальше от силовой линии. Боль еще немного притихла.

Гейб кивнул. Этот язык, в нем все дело. Эти зловещие слова.

— Что вы произносили? — спросил он, повернувшись к Алистеру.

— Заклинание. — Алистер подвел Гейба к ближайшему дереву, и тот прислонился к стволу. Боль ушла, за исключением одной пульсирующей точки. — На древнем языке, имя которого затерялось во времени.

— Я думал, что приду сюда и мне это поможет. — Гейб оглядел заснеженный лес. Джордан уверяла, что Алистер способен ему помочь, но в этой глуши они ни на йоту не были ближе к излечению, чем в потайной комнате Джордан.

— Я пытаюсь помочь вам. — Алистер неторопливо мерил шагами снег, засунув руки в карманы. Он не смотрел на Гейба. — Но ваши мигрени имеют магическую природу — то есть вы должны понять магию, если хотите победить их. Я не могу просто взмахнуть волшебной палочкой и прогнать их. — Алистер лениво взмахнул рукой.

— Чертовски плохо, — пробормотал Гейб. По правде, он надеялся именно на это: пара странных слов, произнесенных на силовой линии, — и мигрени полностью уйдут. — Они мешают моей работе.

— Воображаю, уж в Праге-то.

Гейб кивнул. Прижался спиной к дереву. Мокрый снег забился под брюки, холодил кожу.

— Но это к лучшему, — продолжил Алистер. — Первый шаг к исцелению, подлинному исцелению, не просто ликвидации симптомов, — это понять болезнь.

— И вы понимаете болезнь? — Гейб пристально посмотрел на него.

Алистер смолк. Впервые за все время в лесу подул ветер, качнул ветви деревьев.

— Пока нет, — ответил он. — Но пойму. Это я вам обещаю.

2.

Джошуа Томс пребывал в растерянности. Фрэнк вызвал их с Гейбом в свой кабинет, и это могло означать одно из двух: либо Гейба ожидала очередная головомойка за ту крупную неудачу с вербовкой, случившуюся три для назад, а Джоша зачем-то пригласили на это посмотреть, либо университетская лекция, на которую они собирались через полчаса, была гораздо интереснее, чем Джоша уверяли.

— Черт, — пробормотал Гейб со своего рабочего места. — Не мог подождать, когда мы вернемся?

— У нас уйма времени, — откликнулся Джош, выйдя из-за стола и схватив куртку со спинки стула. Гейб встал, пригладил волосы. Непохоже, что он хорошо себя чувствует. Лицо бледно-серое, лоб постоянно заливает пот. Неделю назад Джош еще списывал это на похмелье. Но после того, что случилось с Драгомиром, он уже не знал, что и думать.

— Да, не хотелось бы пропустить лекцию, — произнес Гейб, чей дух явно был сломлен.

Джош молча направился в кабинет Фрэнка. Ему тоже не нравились университетские задания. Да никто их не любил: скучная, утомительная, малополезная работа. Но она входила в его обязанности, и он собирался сидеть