подвела самоуверенность — последнее бревно оказалось мокрым и скользким. Моя нога соскользнула. Вместо того, чтобы красиво и грациозно встать на бревно, я нелепо уселся на свою задницу. Тут же развернулся, хватаясь руками за скользкое дерево, но не успел — соскользнул дальше. Единственное что я успел — положить на бревно руки. Зацепился предплечьями, уперся локтями.

— Храбр! — крикнула испуганно Милена.

— Нормально, я держусь. Не стойте, веревку тяните!

Я сохранял полное хладнокровие. Обнаружил плоский выступ в стене пещеры. Прямо полочка, как раз ногу поставить. Я поставил туда лампу. Перехватился за бревно поудобнее. И понял, что все равно соскальзываю. Веревка уже натянулась, но она у меня была обвязана вокруг пояса. Поднималась вверх, огибала бревно и тянулась к остальным. Получился, как будто блок. Так они меня не вытянут. Я схватился руками за веревку, пытаясь подтянуться на ней, но ладони были измазаны в слизкой гадости. Похоже бревно начало потихоньку гнить. Наверно на эту “ступень” откуда-то сверху периодически капает водой. Я попытался снова облокотится на бревно локтями, но соскользнул и повис над бездной, неспешно покачиваясь.

— Храаабр! — прокричала, судя по голосу, Милена. Именно тогда я впервые услышал её настоящий, хоть и испуганный голос. Может, с настоящим, я немного погорячился. Это было впервые, когда она забыла притвориться милашечкой — и сейчас ревела как раненая медведица. Даже басок Илья, крикнувший:

— А ну держись там, сука, а то в морду дам! — больше на девичий походил.

— Держусь, держусь, — отозвался я. Зацепился за верёвку одной рукой, повернул себя поудобнее, с трудом, борясь с качкой и другими превратностями судьбы, снова зацепился за бревно. И тут мне в руку кто-то вцепился.

— Эээ бл… — слегка удивился я. Ладно, я на самом деле, чуть не обосрался. Подняв взгляд, увидел в тусклом свете откровенно испуганное личико Милены. Сидела скрючившись на бревне — и как только не упала — и смешно пыхтела, пытаясь вытянуть меня на верх. Мне потребовалось время, чтобы выразить свое удивление подобающим для девичьих ушей образом. Я сказал, почти без матов, примерно следующее:

— Ты зачем? Ты же без страховки! Оставь меня, милая девушка, я и сам справлюсь!

Мой испуг мгновенно сменился злостью. Я вцепился свободной рукой в Милену, но не для того, чтобы подтянуться, а наоборот, чтобы удержать её, если она свалится. Вообще удивительно, как она еще с этого скользкого насеста не упала. Потом я закинул ногу и начал выбираться. Приходилось напрягать все силы, но без ложной скромности отмечу — я смог одновременно с этим на неё матерно ругаться. Очень тихо. Про себя. Вот же придурочная, без страховки, не по плану…

Именно в тот момент, когда я уже почти выбрался, и веревка мне начала уже скорее помогать, чем мешать, она и лопнула. Не Милена, веревка.

Натуральная пенька, млять. Без ГМО, сука. Выбор лучших одноразовых спелеологов. На самом деле сам виноват. Что я, не знал, почему нынче все веревки из синтетики делают? Ну вот, теперь точно знаю. Потому как говно эти ваши натуральные материалы, вот почему.

Я раскорячился, как паук, прилип к стене и бревну как последний пельмешек ко дну в кастрюле. И даже умудрился все еще держать одной рукой Милену. Как же мне чудовищно, невыносимо, удручающе сильно мешала моя лихая заспинная сабля. Что делать в сложных жизненных ситуациях, у меня было вписано многолетней практикой в подкорку. Чуешь, что вокруг опасно и жизнь висит на волоске — командуй! Не знаешь, что делать? Командуй! Тупая в прямом и переносном смысле сабля пытается скинуть тебя в пропасть? Почему бы и не покомандовать?

— Не шевелись! Не вздумай шевелиться! Молчи, женщина! — орал я на Милену, судорожно нащупывая ногой опору. Нащупал. Смог поставить сапог на плоскую площадку. Ту самую, на которой уже стоял фонарь. Естественно, по закону подлости, пнул его и он полетел вниз. Я остался в позе “польскознувшийся на лестнице в момент последней попытки сохранить равновесие”, или, может даже “принудительный шпагат за секунду до разрыва сфинктера” — в любом случае, удобным мою позу не назвать. Хорошо, хоть Милена послушно замерла.

Лампа булькнула и ушла под воду глубоко внизу. Правда, немного масла успело брызнуть на стену, и сейчас стремительно догорало в яркой вспышке перед концом. Благодаря этому мы с Миленой видели друг друга.

— Смотри, — сказал я. — Вон, видишь уступ? Два шага до него. Сейчас я тебя придержу, ты встанешь и спрыгнешь на него.

— А ты? — спросила она. А я… А я чувствую что соскальзываю. Походу уселся не удачно, меня реально сабля пытается вниз скинуть. И я разозлился еще больше. Вообще, в этом мире, девушки фактически принадлежат семье. А в семье у нас, на Руси, вроде как патриархат. Или Мстислав что-то не так понял, или Милену неправильно воспитали. Я тяжело вздыхаю, чтобы заглушить скрипение своих ногтей по камню и спокойным голосом говорю:

— А я сразу за тобой.

Она кивает, подбирает под себя ноги. Я смотрю вниз и вижу, что ей придется опереться на меня, чтобы встать, слишком уж неудобно она села. И это опрокинет нас обоих. И именно в этот момент, в последнем сполохе света догорающих на стене пещеры капель масла, я вижу поросшую красной шерстью лапу с острыми, длинными когтями. Буквально вбив эти когти в твердое дерево, кто-то приземлился рядом с нами. А потом с клокочущим рычанием оторвал нас от нашей жердочки и швырнул вперед на камни. Сначала Милену, а потом и меня.

Я знатно шваркнулся, ударившись коленями, но тут же вскочил, вытащил свою тупую (и в буквальном, и в переносном смысле) саблю и заорал:

— Кто тут?

— Это я, Лиза, — ответил кто-то клокочущим, с фоновым рычанием, и вообще подозрительным голосом. Еще и сзади.

— Я иду, я вас вытащу! — орал Илья. Как честный человек, он орал срывающимся на петушиный вскукарек испуганным голосом. И спереди, орал, в лицо почти. Это тоже, знаете ли, надо ценить. Но это вы поймете когда вам кто-то голосом газонокосилки в темноте сзади скажет "Это я, Лиза". Вот до сих пор вспоминаю этот момент и горжусь мощью мышц моего сфинктера. Будь я в своем теле, точно бы обделался.

Тем не менее, долго вертеть башкой по сторонам мне было некогда. Илья не просто орал, он и он в самом деле шел. Ему явно было очень страшно, он мешкал каждый раз, когда надо было прыгнуть на следующее бревно, но уже добрался до последнего. В одной руке он держал лампу, а другой, так