– Что?! – потрясенно переспросила я.

– А что вы так испугались? – рассмеялся он, уперев руки в бока. – Конопля – не только радость наркомана, но и отличное средство, помогающее от многих заболеваний – при правильном применении.

– И что же лечат коноплей? – спросила я.

– Мужское и женское бесплодие, импотенцию, диарею, несварение, эпилепсию… Да, между прочим, даже шизофрению – вам это, как психиатру, должно быть интересно!

Еще как!

– Не волнуйтесь, Индира: конопля присутствует в аюрведических лекарствах не в чистом виде, а в смеси с веществами, снижающими ее психотропный эффект и расширяющими терапевтическое действие. Традиционное аюрведическое снадобье обычно содержит от двадцати до тридцати компонентов. Но, – добавил Милинд, – так как я хирург, а не терапевт или психиатр, то подробнее на тему конопли и всего остального вам лучше поговорить с другими специалистами.

Он явно скромничал: если бы я, не являясь специалистом, знала хотя бы десять процентов того, о чем говорил Милинд, то считала бы себя корифеем аюрведы!

Мы провели в клинике полдня. Покидая кабинет отца, где проходила последняя часть ознакомительного тура, я посмотрела на часы и увидела, что уже половина четвертого – не зря мой желудок бунтует. Словно прочтя мои мысли (а может, это у меня взгляд такой голодный?), Милинд сказал:

– Предлагаю пообедать в каком-нибудь приличном месте!

Я радостно согласилась.

– Лучше всего дойти пешком до Мейн Базара – здесь недалеко. Мы находимся в Пахар Ганже, и Мейн Базар как раз напротив вокзала. Если вы хотите что-то купить, то лучше места нет, а также там полно хороших кафе. Не самое престижное место, конечно, но зато чертовски аутентичное – вам будет любопытно.

– Отличная идея! – с энтузиазмом поддержала я предложение Милинда. Шопинг – моя страсть, удовлетворить которую мне удается крайне редко, – элементарно не хватает времени. Я бы с удовольствием поглядела на продукцию, предлагаемую на индийских рынках.

До вокзала мы доехали на машине, оставили ее на стоянке и дальше пошли пешком. Перейдя оживленную магистраль, мы сразу же попали на фруктово-овощную улочку, где прилавки ломились от аппетитно выглядевших персиков, маракуйи, винограда и других вкусностей, которым в моем бедном словаре не было даже названий. Мы пробежались по местам, где продавали футболки с вышивкой и цветастые шелковые юбки. Благовония, специи, ювелирные украшения также занимали немалую часть торговых рядов. Глядя на цены, я мысленно переводила рупии в рубли, поражаясь, как же здесь все дешево по сравнению с Питером. Связка бананов, к примеру, стоит всего пять рублей за кило, стакан чая с молоком (редкостная гадость, по-моему, но индийцам нравится) – всего рубль, рис по семь рублей, виноград – по десять и курица стоимостью в тридцать рублей потрясли мое воображение – вот он, рай земной!

– Между прочим, здесь есть аюрведические аптеки, – заметил Милинд, проходя мимо прилавков, где продавались тибетские пледы и шали. – Как-нибудь свожу вас туда – поинтересуетесь ассортиментом.

Когда мы дошли до обувных рядов, Милинд указал на разукрашенную дверь с надписью на хинди вязью, деванагари.

– Это здесь, – сказал он.

Кафе оказалось непритязательным. Кроме меня, женщин здесь не было, и я обратила внимание на то, что некоторые мужчины беззастенчиво на меня глазеют, а ведь утром я самым тщательным образом порылась в своих вещах, накануне доставленных Милиндом из аэропорта, и выбрала самые простые мешковатые джинсы и белую футболку! Заметив мое неудобство, Милинд сказал:

– В следующий раз вам лучше надеть шальвар-камиз… Это такой наряд, который, в отличие от сари, не стеснит движений, но зато избавит от похотливых взглядов. Извините, что позволил себе такое замечание, – тут же добавил он.

– Все в порядке, – улыбнулась я. – Вам следовало сразу сказать об этом!

– Я побоялся, что вы сочтете меня нахалом, так как одежда – вещь сугубо личная, а я – не ваш брат или отец, – ответил он.

С каждой минутой, проведенной в обществе этого человека, я чувствовала, что моя симпатия по отношению к нему усиливается. Он вел себя вежливо и обходительно, проявляя теплоту и заботу – заметно, но ненавязчиво. Манеры Милинда мало чем отличались от общепринятых в Европе – во всяком случае, когда он общался со мной. Скорее всего, это потому, что он провел за границей большой отрезок жизни.

Когда подали десерт, хозяин кафе сам вышел к нам и, пожав руку Милинду, что-то спросил.

– Он интересуется, что за красавица сидит со мной, – перевел Милинд.

Я с удивлением осознала, что это неприкрытое, но вполне невинное восхищение мне приятно: восточные люди частенько преувеличивают действительность, когда дело доходит до комплиментов. Узнав, что я – дочь Пратапа Варма от первого брака, хозяин кафе наговорил кучу лестных слов, сказал, что мой отец являлся одним из выдающихся граждан Индии, и его трагическая смерть потрясла всех, кто имел счастье быть с ним знакомым. Затем мужчины принялись оживленно болтать, а я, поинтересовавшись у официанта, где тут туалет, отправилась на его поиски. С другой стороны кафе располагался магазинчик благовоний, и эти два заведения делили один санузел. Для того чтобы туда попасть, пришлось выйти на улицу. Возвращаясь, я случайно стала свидетелем занимательного происшествия. Возле дороги, ведущей от вокзала, в этот момент нагружали небольшой грузовичок. На асфальте стояли ящики с надписью «Fra-gile» по-английски, что означало «не кантовать!» Разгрузкой руководил высокий молодой мужчина, вокруг которого суетились грузчики – смуглые низкорослые индийцы в грязных дхоти, длинных полотняных рубашках, надеваемых поверх штанов. Мужчина был в черных джинсах и футболке. Он стоял ко мне спиной, но я все равно обратила на него внимание – вернее, на то, как выгодно эта футболка обтягивает его мускулистый торс. «Талия танцора и плечи борца, – отметила я. – Редкое сочетание!» Наверное, неприлично вот так стоять и глазеть на кого-то, особенно на мужчину, в стране, где так сильны традиции. Но я все же не могла отказать себе в удовольствии рассмотреть незнакомца получше. Скорее всего, он не индиец: несмотря на загоревшую до черноты кожу, его вьющиеся и длинные, доходящие до основания шеи волосы были русыми, а не черными, как у большинства местного населения. Я уже собиралась подняться по ступеням кафе, как вдруг кто-то очень маленький буквально врезался в этого человека, едва не сбив его с ног. Незнакомец за шиворот сгреб мальчонку лет семи и что-то ему сказал. Говорил он на хинди – к его звучанию я успела привыкнуть, хотя вряд ли отличила бы от какого-либо другого языка, ведь в Индии говорят на множестве национальных языков. Значит, я ошиблась, и парень все-таки индиец. Мужчина и мальчик продолжали пререкаться. Все это время мальчуган прижимал к груди нечто розовое, похожее то ли на дамскую сумочку-клатч, то ли на кошелек. Незнакомец протянул руку, и оборвыш неохотно отдал ему предмет. Потом мужчина поднял малыша и засунул в грузовик, сделав грузчикам знак продолжать работу. Едва он опустил брезент на кузове, как откуда ни возьмись нарисовалась группа полицейских в количестве трех человек. Они выглядели запыхавшимися, и форма промокла от пота под мышками и на груди – судя по всему, им пришлось побегать. Возглавляющий группу полицейский обратился к мужчине – видимо, интересовался маленьким беглецом. А-а, понятно: малолетний воришка спер чью-то сумку на рынке – наверное, у какой-то зазевавшейся туристки, – и полицейские погнались за ним. А этот мужик, значит, его покрывает? Я увидела, что мужчина в джинсах отдает полицейскому сумку, что-то при этом объясняя. Наконец он повернулся, указывая рукой в противоположном от грузовика направлении, очевидно, намереваясь ввести полицейских в заблуждение, и я поняла, что мое первоначальное мнение верно: этот человек явно не имел никакого отношения к индийской национальности – черты лица европейские. Старший полицейский колебался, не зная, верить ли ему, и обратился к грузчикам. Те, в свою очередь, помнили, на кого работают, поэтому, как мне показалось, полностью подтвердили слова начальника. И в этот момент взгляд офицера упал на меня. Решительным шагом он направился ко мне и быстро заговорил.