– Короче, не дергайся, – проговорил он, вынимая из кармана толстую резиновую ленту. Затянул ее посреди бедра, посмотрел ниже и убедился, что кровь больше не течет. Поднялся, полюбовался плодами своих трудов и заметил у меня за спиной сверток. – Слышь, чего у тебя там? Сюда давай.

Морщась от боли, я стащил со спины сверток и отдал жирному. Тот принялся разворачивать его, а мужик в горке, которого я уже успел прозвать про себя «жутким», наклонился и стал что-то колдовать с капканом.

– О, ништяк курточка, – проговорил здоровяк. – Ни хрена себе, Бугор. Это че, не свежак? Тут, смотри, мешок со споранами и фляга. – Он отвинтил крышку, понюхал и тут же приложился. – Слышь, Бугор, живец. Причем нормальный такой, не тот, что Профессор гонит.

– Зовут тебя как? – спросил Жуткий, который, похоже, был главным в этой тройке.

– Стас, – успел ответить я.

Что-то щелкнуло, ногу освободили от капкана, но облегчения это не принесло. Скорее напротив – я вновь завопил от боли. Опустил взгляд и сквозь слезы, невольно выступившие на глазах, увидел, что моя многострадальная конечность неестественно выгнута, а из ран торчат осколки костей.

И тут же один из них, я не успел увидеть, кто именно, врезал мне по ноге, и вся боль, испытанная до этого момента, показалась мне невинной шуткой.

– Слышь, Станислав, мы тебя сейчас тут в Станиславу переделаем. Под свежака закосить решил? Спалился уже, так что говори, кто тебя сюда прислал.

Меня ударили еще, на этот раз в живот. Казалось, что внутренности сейчас вывалятся через рот, но, как ни странно, эта боль привела меня в чувство. Зрение снова заработало как надо, и я увидел, что бил меня сухощавый. Здоровяк был занят тем, что пытался натянуть на себя куртку, хоть с его габаритами и было наивно рассчитывать на успех. А Жуткий возился с капканом.

– Никто меня не слал никуда, я просто ищу, где укрыться, – просипел я. – Сбежать попытался, вот и не вышло.

– Да? Еще б не вышло, тут весь лес в наших волчьих ямах и капканах, – усмехнулся главный. – А волына у тебя откуда, на улице нашел? А живец и спораны, наверное, подбросили?

– Слышь, Бугор, тут ксива, – сказал жиробас, запустив в карман руку. Вынул корочку с гербом, раскрыл и чуть не заорал: – Да он из мусоров, прикинь!

– Дай сюда, – ответил главный, заглянул в документы. – Ты смотри! Суражское РУВД. Чего, в натуре мусор? И имя настоящее назвал – Станислав. Ты кто такой вообще? Реально свежак? Откуда тогда спораны и живец? Отвечай!

– Да, мля, мент! И это очень хреново для тебя! Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда наши узнают? Да тебя на собственных кишках удавят, мудила, – не выдержав, зарычал я. – Тебя даже судить не будут, из-за мук совести сам в камере повесишься.

Я ожидал любой реакции. Что меня начнут избивать, что застрелят на месте – и где-то в глубине души даже надеялся на такой исход. Но то, что произошло, не лезло ни в какие рамки.

Все трое озадаченно глянули на меня, а потом начали смеяться. Не смеяться – ржать. В голос, едва слезы не утирая. Я даже о боли забыл, удивленно вытаращившись на зэков.

Впрочем, о боли мне быстро напомнили, снова пнув по ноге. Я изо всех сил постарался не закричать: не хотелось при этих ублюдках, но сдавленный стон изо рта все же донесся, а на глаза выступили слезы.

– А тут мусорской власти нет, понял, да? – Сухощавый, нагнувшись ко мне, прошептал это буквально на ухо и врезал еще раз, на этот раз в грудь, выбивая дух.

Удары посыпались на меня со всех сторон. Я шипел и корчился. В общем, по поводу их зоновского прошлого я, похоже, не ошибся, и работников правоохранительных органов уроды, очевидно, не любили. А значит, участь меня ждала незавидная. Вполне возможно, что смерть была бы сейчас самым лучшим выходом.

– Вы его так до смерти забьете, – вновь проскрипел Жуткий. – Успокоились бы.

Похоже, от этого парня не по себе было не только мне. Отморозки унялись и оставили в покое мое вопящее от боли тело. Ощущения были отвратительные: тошнило, голова кружилась, перед глазами плавали кроваво-красные пятна, в ушах стучало.

– Блин, ну и че с ним теперь делать? – спросил озадаченный голос толстяка. – Мы ж не довезем его до фермы. Он подохнет еще до того, как мы всех соберем.

– Думать надо, прежде чем что-то делать, – пробурчал Жуткий.

– Влей ему живца в глотку, – ответил сухощавый, который, несмотря на внешность охотника-любителя, оказался полным психом. – Из его же фляги. Тогда, может, доживет до вечера. Если для фермы не сгодится – на фарш пустим.

Мою голову приподняли, перед глазами мелькнуло круглое, как луна, лицо здоровяка. Он надавил на челюсть, заставляя разжать зубы, о которые тут же стукнуло горлышко фляжки. В рот полилась жидкость, которая уже не казалась такой противной, я рефлекторно сделал глоток и чуть не захлебнулся. Похоже, что в меня влили минимум пол-литра этой дряни, но боль очень быстро отступила, а зрение пришло в норму. Я понимал, что эти ощущения обманчивы, стоит мне двинуть ногой, как боль в ней снова вернется. Хоть бы палку какую-то привязали что ли. Ублюдки.

– Руки давай, – сказал жиробас, вынимая из кармана целую кучу пластиковых стяжек. – И это, за спораны и курточку спасибо. Буду самый крутой на базе.

– Она тебе все равно не идет, – просипел я.

– Ну и ладно, значит, сменяю, – невозмутимым голосом ответил он. – Где спораны-то взял?

– Пришил двоих отморозков, они трахнули продавщицу и грабили магазин. Я не понял, что это такое, но решил, раз таскают с собой, значит, ценное.

– Да уж, ценное, мусорская чуйка тебя не подвела. – Он затянул стяжку у меня на запястьях так сильно, что кисти мгновенно побелели. Полежать так пару часов, и можно будет отрезать. Да и ногу, скорее всего, тоже, в голени сплошное месиво из осколков.

От этих мыслей захотелось завыть волком. Вот еще с утра был здоровый и уверенный в себе мужик со связями и перспективами, при деле, деньгах, да и от телочек отбоя не было. А теперь я кто? Даже если смогу выбраться, то инвалид безногий.

И чуть от обиды не расплакался, но все же взял себя в руки. Не в буквальном, разумеется, смысле. Тяжело взять себя в руки буквально, когда они стянуты между собой куском крепкого пластика.

– А что это за дерьмо-то вообще? – спросил я. – Ну, спораны эти?

– Это, мусорок, деньги. И жизнь тоже. Нравилось тебе то, что лакал? Вот из споранов живец и делают, понял?

– Завязывай уже языком мести с этим мясом, – раздраженно проговорил главный. – Хватай его да потащили.

– Стой, подожди-ка секунду, – сказал здоровяк, рассматривающий соскользнувшую с плеча «ксюху».

– Ты чего? – спросил главный, подозрительно покосившись на жиробаса.

– Да вроде «ксюха», а написано не по-русски, – ответил тот и принялся разглядывать ствольную коробку. – Чего это, амеровская волына? А мент вроде русский.