— Просто хотел сказать, что с вами легко разговаривать.

В ответ она только мило улыбнулась.

Я еще немного посидел, перебирая струны и наигрывая рифф[4]из репертуара «Пинк Флойд», но стертые в кровь руки сильно болели, так что пришлось остановиться.

— Если бы мы нашли, из чего сделать крючок, я мог бы смастерить удочку, — заметил я. — Из гитарной струны получится нормальная леска. — Тут я вспомнил о гвоздях в ящике с инструментами, но рыба здесь водилась очень мелкая, поэтому крючок для нее нужен был потоньше и полегче.

Уже позже, когда мы легли спать, Анна сказала:

— Надеюсь, вечеринка, из-за которой ты задержался, того стоила.

— Не было никакой вечеринки. Это просто отмазка для родителей.

— А что тогда было?

— Родители Бена уехали из города. А его двоюродного брата отпустили из колледжа на каникулы. И он собирался прийти со своей девушкой. Она обещала пригласить двух подружек. И Бен вбил себе в голову, что сможет трахнуть одну из них. Я поспорил с ним на двадцать баксов, что не сможет. — Я, конечно, не стал говорить Анне, что тоже хотел попытать счастья.

— Ну и как, удалось ему?

— Они так и не пришли. Мы просидели всю ночь. Пили пиво и вместо этого играли в видеоигры. А через два дня я уже летел с вами в одном самолете.

— Ох, Ти Джей, мне очень жаль, — сказала она.

— Да уж, — согласился я и, подождав минуту, спросил: — А кто был тот парень в аэропорту?

— Мой бойфренд. Его зовут Джон.

Я сразу вспомнил, как тот целовал ее. Казалось, еще немножко — и он засунет ей в горло язык до самых гланд.

— Вы, наверное, очень по нему скучаете.

Она замялась, но в конце концов сказала:

— Нет, не так, как должна была бы.

— Что это значит?

— Ничего. Все слишком сложно. Долго объяснять.

Я повернулся на бок, подложив под голову подушку от сиденья.

— А почему вы решили, что тот самолет больше не вернется?

— Не знаю, — ответила она, но, похоже, все она знала.

— Они что, считают, будто мы погибли?

— Надеюсь, что нет, — вздохнула она. — Потому что тогда они прекратят поиски.

На следующее утро Ти Джей ножом заострил концы двух длинных палок.

— Ну что, готовы загарпунить пару рыбешек?

— Всегда готова.

Когда мы подошли к берегу, Ти Джей наклонился и что-то поднял с песка.

— Это, должно быть, ваша, — протянул он мне синюю балетку.

— Точно моя. — Я бросила взгляд в сторону океана. — Может, и другую прибьет волной.

Мы зашли по пояс в воду. В то утро жара была не такой удушающей, поэтому я купалась не в нижнем белье, а в футболке Ти Джея. Подол тут же намок и облепил бедра. Больше часа мы безуспешно пытались загарпунить хоть какую-нибудь рыбу. Но при малейшем движении мелкие и шустрые рыбки тут же бросались врассыпную.

— Как думаешь, может, стоит попытать счастья там, где все же поглубже? — спросила я.

— Не знаю. Рыба там покрупнее, но и нашим самопальным гарпуном много не наловишь.

И тут я заметила какой-то предмет, качавшийся на волнах.

— Ти Джей, что это такое? — заслонила я глаза рукой от яркого солнца.

— Где?

— Там, впереди. Видишь, ныряет в волнах.

Ти Джей, прищурившись, посмотрел вдаль.

— Уф, твою мать! Анна, вам лучше не смотреть!

Слишком поздно.

Я еще раньше поняла, что это такое. Я выронила гарпун, и меня стошнило прямо в воду.

— Его скоро прибьет волной. Давайте лучше вернемся на берег, — сказал Ти Джей.

Я вышла вслед за ним из воды. Когда я оказалась на песке, меня снова вырвало.

— Он еще там? — вытерев рот тыльной стороной ладони, спросила я.

— Еще там.

— Что будем делать?

— Похороним где-нибудь, — неуверенно ответил Ти Джей дрожащим голосом. — Можно завернуть его в одно из одеял, если вы, конечно, не против.

Как ни жаль было расставаться хоть с чем-то из наших небогатых пожитков, но его надо было завернуть в одеяло, отдав ему последнюю дань уважения. И вообще, чего уж там душой кривить: я в любом случае ни за что не притронулась бы к мертвому телу голыми руками.

— Пойду принесу одеяло. — Слава богу, у меня был хороший предлог не смотреть, как тело выносит на берег.

Вернувшись с одеялом, я протянула его Ти Джею, и мы, помогая себе ногами, общими усилиями закатали тело в импровизированный саван. В нос ударил гнилостный запах — запах разложившейся в воде плоти, и, чтобы справиться с рвотными позывами, я поспешно прикрыла лицо локтем.

— Мы не можем похоронить его на берегу, — вздохнула я.

— Не можем, — покачал головой Ти Джей.

Мы выбрали место под деревом, на приличном расстоянии от шалаша, и принялись раскапывать руками похожую на пыль землю.

— Ну что, такой хватит? — заглянув в яму, спросил Ти Джей.

— Думаю, да.

Нам и не нужна была глубокая могила, потому что акулы отъели Мику ноги и часть туловища. И руку. А еще кто-то поработал над его раздувшимся белым лицом. На шее у него висели какие-то лохмотья — все, что осталось от майки из варенки.

Ти Джей подождал, пока я не проблююсь, после чего я взялась за угол одеяла и помогла оттащить Мика к могиле и опустить в яму. Мы присыпали его землей и выпрямились.

Тихие слезы катились по моему лицу.

— Он умер еще до того, как мы ударились о воду, — будто констатируя непреложный факт, твердо сказала я.

— Да, — согласился Ти Джей.

Пошел дождь, и мы, вернувшись к спасательному плоту, залезли в него. Благодаря тенту внутри было сухо, но я все равно дрожала мелкой дрожью. Я натянула одеяло — теперь нам приходилось делить одно на двоих — и провалилась в сон.

Проснувшись, мы отправились за кокосами и плодами хлебного дерева. Разговаривать особо не хотелось.

— Вот, возьмите, — протянул мне Ти Джей кусочек кокоса.

— Нет, не могу. Съешь сам, — оттолкнула я его руку.

Мой желудок взбунтовался. У меня перед глазами до сих пор стояла та жуткая картина. Обглоданное тело бедняги Мика.

— У вас что, по-прежнему нелады с животом?

— Да.

— Тогда выпейте хотя бы кокосового молока, — предложил Ти Джей.